Как и Лена, о которой он редко осмеливался вспоминать, она вынуждала его вести себя соответствующим образом; и вместе со стыдом при воспоминании об этом приходила ярость – все тот же знакомый гнев прокаженного, от которого в такой большой степени зависела его выживаемость. Какого черта! – вспыхивал он. У них не было на это прав. У них не было права! Но когда эта бесполезная страсть одолевала его, он был вынужден диктовать себе по пунктам, как если бы он читал диагноз, записанный в истории своей болезни. Тщетность – основная характеристика жизни. Боль – доказательство существования. На поверхности своего морального одиночества у него не было других ответов. В такое время он находил горькое утешение, рассматривая себя как человека в такой психологической ситуации, где объект был отделен от всего чувственного содержания, ослеплен, осмеян, сделан немым и неподвижным, и в результате начал испытывать самые ужасные галлюцинации.
Если сознание нормального мужчины или женщины может быть так сильно погружено в благодать их вынужденного хаоса, то, конечно же, один жалкий прокаженный в коме мог видеть сон, худший чем хаос – сон, созданный специально для себя, чтобы свести себя с ума. Ведь т о, что с ним случилось, совершенно превосходило понимание.
И вот так, таким образом, он выживал день за днем в течение трех недель, прошедших после пожара. За это время он полностью осознал, что нерешенный стресс внутри него ведет его к кризису; но снова и снова он загонял в дальний уголок сознания это знание, усмиряя мысль об этом яростью. Он не верил, что сможет перенести еще одно тяжкое испытание; первое он пережил слишком плохо.
Но даже сконцентрированная едкость его ярости не была достаточно могущественной, чтобы полностью защитить его. Как-то утром в четверг, когда он повернулся к зеркалу побриться, кризис так резко проявился в нем, что его рука начала яростно дрожать, и ему пришлось бросить бритву в раковину, чтобы не перерезать себе горло.
События в Стране были далеко не завершены. Захватив Посох Закона, Лорды сделали как раз именно то, чего хотел от них Лорд Фаул. Это было просто первым шагом в его замыслах, основа которых была заложена тогда, когда он призвал в Страну кольцо Кавинанта из Белого Золота. И он не успокоится, пока не получит власть над жизнью и смертью всей Страны. А чтобы сделать это, Фаулу обязательно снова потребуется Дикая Магия Белого Золота. Кавинант безнадежно уставился на себя в зеркало, пытаясь удержать свое сознание в тисках окружающей его реальности. Но он не увидел в своих собственных глазах ничего, способного защитить его.
Один раз он уже бредил.
Это могло произойти и снова.
Снова? – воскликнул он таким одиноким голосом, что тот прозвучал как хныканье большого ребенка. Снова? Он не мог поверить и в то, что произошло с ним при первом погружении в бред, – как он мог так много прожить за секунду?
Он был уже на грани звонка врачам в лепрозорий – звонить им и просить хоть какой-то помощи! – когда все же возвратил часть своей непримиримости прокаженного. Он не прожил бы так долго, если бы он не обладал в некотором роде способностью отказываться хотя бы от поражения, если уж не от отчаяния, и эта способность остановила его сейчас. А что я мог бы сказать им такое, чему они поверили бы? – раздраженно подумал он. Я ведь и сам ничему этому не верю.
Люди Страны прозвали его Неверящим. Теперь он обнаружил, что ему придется заслужить это звание, независимо от того, существовала ли Страна или нет.
