Донован был весьма колоритной личностью. Ему уже перевалило за сто семьдесят, и, судя по газетным заметкам, Отец вошел в первую десятку земных долгожителей. Но внешне он выглядел пятидесятилетним мужчиной в самом расцвете сил. Высокая мускулистая фигура античного борца, бычья шея, массивная лобастая голова, как у самого Помпея, только не плешивая, а украшенная густыми седыми волосами, собранными в стянутый на затылке хвост. Глаза, как обычно, закрыты большими темными очками – шлемов Донован не признавал, хотя строго наказывал юнцов, пренебрегавших этой важнейшей частью экипировки. Мало кто видел глаза Отца, но Тед был некогда дважды удостоен столь высокой чести. У Донована были глаза садиста-убийцы и одновременно мудреца, переворачивающие душу, как плуг поднимает пласт непаханого дерна.
– А ты недурно выглядишь, малыш, – сказал Отец, в свою очередь, разглядев физиономию Теда. – Две пластические операции или три, а? Даже татуировку навел… И все это только ради того, чтобы скрыться от своего наставника и друга, а три года спустя пригласить на встречу?
– Я с тобой не просто встречаюсь, Отец, – хрипло возразил Тед. – Я вызвал тебя на дуэль.
– Дуэль? Вот как… – насмешливо заметил Донован. – А я-то грешным делом подумал, что апостол Роул опять что-то напутал. Дуэль… Давненько я не слышал вызовов. И в чем же причина, малыш? Неужто в этой шлюхе Хельге?
– Вот как, она уже шлюха? – глухо спросил Тед.
– Уже? Она всегда и была ею, малыш. Разве до сих пор не понял? Потому-то я и отнял ее у тебя, Тед. Угораздило же втюриться именно в Хельгу… Я сразу понял: она просто морочит тебе голову, а сама готова лечь хоть под мотоцикл. Пришлось сделать мальчику больно – для твоего же блага.
– Ты всегда был добр ко мне, Отец, – горько сказал Тед.
– Верно. И всегда щадил, даже когда стоило свернуть тебе шею за отнюдь не детские проказы. Помнишь пожар, который ты устроил в Санта-Фе? Апостолы были в ярости, полиция тоже, но я прикрыл тебя своим крылом. И таких случаев было много, слишком много даже для сорвиголовы-рокера номер один. Ты хоть понял, почему я делал это?
– Да, слышал кое-какую болтовню… Апостол Годдар как-то за бутылкой виски проговорился, будто Отец Донован собирается готовить себе замену. И вроде бы наметил меня.
– И ты угостил Годдара этой бутылкой по голове и скрылся почти на полгода.
– Меня могли распять за святотатство…
– И распяли бы, можешь не сомневаться. Поднять руку на апостола – и как такое могло прийти в твою тупую башку? Тед усмехнулся, вспомнив ту славную драку в баре.
– Не выдержал по молодости лет… Апостол Годдар наговорил мне массу любезностей. И тебя, Отец, также не забыл. Мол, Донован, должно быть, совсем свихнулся, если выбирает себе преемником не одного из себе подобных, а подзаборного ублюдка, наркомана и распутника. Я долго терпел, Отец, но когда он непочтительно отозвался о тебе, пустил в ход кулаки.
– Это ты умеешь, – неодобрительно отозвался Донован. – Но я ценил тебя за другое… Так почему же ты вызвал меня на дуэль, малыш?
Тед долго молчал, вспоминая давно заготовленные слова. Он сотни раз проигрывал в уме эту встречу и выучил, казалось, свою обличительную речь наизусть. Но сейчас все мысли разбежались у него из головы.
– Отец, я долго думал, сидя в своем логове и зализывая раны – телесные и душевные, – наконец неуверенно начал он. – И я, кажется, понял, почему все так паршиво стало на белом свете с появлением звездных рокеров. И я понял, кто ты.
