А шмели гудят, цикады вторят смычками, птицы высь таранят, солнце плавит день – сельская пастораль. Ещё один, другой, третий взрывы – все «трёхсотые». Противошоковое, жгуты, бинты – лежите, мужики, ждите, а если можете – ползите обратно. А сами опять идут, тропу торят, путь к спасению топчут. Дошли четверо из дюжины, вывели по своим следам разведку, своих раненых и погибших подобрали – разведчики помогли донести.
Когда вышли к своим, то командир разведгруппы обнял каждого «кашника», заглянул в запавшие глаза на исхудавшем лице, с трудом от перехватывающего спазмами горла произнёс:
– Спасибо, брат, мы ведь с жизнью уж распрощались… Вовек не забуду…
Никто не заподозрит командира даже в крохах сентиментальности – не тот мужик, заскорузла душа жестокостью, а тут что-то прорвало…
«Кашники», изгои, прокажённые. Герои земли Русской, плоть и кровь её. Смогут ли сломить нас? Победить ли смогут? НИКТО и НИКОГДА!
Это были «волки» Филина. Под Берховкой. На наших глазах. Слева отбивался Бахмут, справа – утюжили Соледар, а здесь, под Берховкой, шли редкие бои местного значения, о которых молчали военкоры и официальные СМИ. А ещё здесь насмерть стояли «кашники» Филина. Зэки без имени с литерой «К» на жетоне.
7
Ещё накануне с командиром разведчиков шутили, подначивали друг друга, курили, говорили, слушали. Был он непривычно словоохотлив и весел и пошутил ещё:
– Ой, чует сердце, не к добру разболтался.
Вечером он уехал – вызвали в штаб, а оттуда подался к себе в разведроту проведать однополчан. На следующее утро он не вышел на связь, а через час пришла весть: укры проломили оборону и захватили наши траншеи. Внезапно ударили, ночью скрытно подтянув резервы. Остались редкие очаги сопротивления, всё чаще угасающие, как угольки в кострище. Командир тоже остался там, не вышел – совсем ещё мальчишка, смешливый, с детскими ямочками на щеках. Верим, что жив, что ещё встретимся на этой земле.
Комбриг приказал поднять «птичку» – нужно было осмотреться, заглянуть вглубь, в ближние тылы укров. Линия окопов, хода сообщений, блиндажи. Почти везде уже суетится противник. Хотя нет, везде – да не везде. У раздвоенной сосны держались «кашники» – огрызался пулемёт короткими экономными очередями, дважды поднимался над бруствером боец с РПГ[26]. В третий раз выстрелить не успел: так и осел на дно окопа с гранатомётом в руках. Видно было, как другой боец отбросил пулемёт и взял в руки автомат – наверное, закончились патроны.
Перебежками продвигались укры, трое спрыгнули в окоп, двое по брустверу стали пробираться к тому бойцу, что был у пулемёта. Ему бы уйти – ещё была возможность по траншее вправо и далее через голое поле в лесопосадку – всего-то и переждать с полсотни метров, а он пошёл им навстречу. Прилипли к экрану, впились взглядами, понимали, что это конец…
Он замер, где ход сообщения делал поворот, и метнул за угол гранату – классический проход траншеи. Выпрыгнул, падая на колени и прижимаясь к противоположной стенке, полоснул короткой очередью вдоль окопа, добивая оставшихся в живых после взрыва укров. Поднялся над траншеей и короткой очередью в три патрона срезал оставшихся двоих. Голливуд отдыхает: пятеро «бессмертных» отправились на встречу с обожаемым ими Бандерой. Боец подошёл к ним, держа автомат наизготовку, нагнулся над ними, снял с них «разгрузки» с магазинами и вернулся к пулемёту.
