«Кашники» не дрогнули, когда их окопы засыпали минами и осколки выстригли под ноль всю прошлогоднюю траву вокруг, заодно густо перемешав землю со снегом. Не ушли, когда закончились патроны и остались только гранаты. Они верили, что помощь придёт – Филин дал слово прислать резерв, и ещё ни разу (!) не было случая, чтобы он его не сдержал.
Сначала появились «мобики» – запрыгнули в траншеи, с ходу дистанционно заминировав кустарной установкой подступы, от щедрот душевных плотно прошлись из пулемётов и АГС по ещё не опомнившимся украм, а потом взялись за сапёрные лопатки. Нет, не в рукопашную пошли, кроша направо и налево, а с бешеной скоростью стали рыть дополнительные ходы сообщений, «лисьи» норы и подправлять траншеи. Закопались, и когда начала укроповская арта «лохматить» опорники, они стали недосягаемы для осколков. Это были уже не прошлогодние «мобики», стенающие и стонущие, в соплях и слезах взахлёб ведающие о своих переживаниях, а заматеревшие, цеплявшиеся мёртвой хваткой, мыслящие трезво и рационально, настоящие бойцы, а потому отличавшиеся стойкостью и отчаянной храбростью.
Всех своих раненых «волки» вынесли – таков закон бригады: чего бы то ни стоило, но всегда и при любых обстоятельствах вытаскивать своих раненых и погибших. Как говорят в бригаде: «Закон Филина – своих не оставлять, вытаскивать всех». Выносили «трёхсотых» «кашники» и вовсе не потому, что раненые из их набора: не забери сразу, так Филин всё равно заставил бы вернуться и вытащить всех. «Волки» заняли оставленные чевэкашниками позиции, напрочь отбив охоту у вэсэушников рыпаться на их участке, и стали ждать замены. Не дождались. Генерал был признателен Филину – спас честь дивизии и корпуса и в благодарность «прирезал» ещё шестьсот метров линии фронта.
Свои потери Филин оценивает, как «жуткие»: с дюжину погибших и около сотни «трёхсотых» с апреля этого года. Рядышком подразделения «обнуляются» за месяц-другой, а то и быстрее – как умеют наши командиры, так и воюют, а у Филина «кашники» пишут рапорта с просьбой заключить с ними контракт повторно. И всегда приписка: «…просим оставить в бригаде у Филина…» А кто-то намеренно переходит к нему, прося лишь об одном: сообщить в прежние подразделения, что они не дезертиры. Они просто хотят сражаться по-настоящему под началом настоящего офицера.
4
На Соледар насыпают щедро, мощно и регулярно. Выбраться из него целым – всё равно, что в рулетку сыграть с пятью патронами в семизарядном револьвере. По всей линии фронта северо-западнее Бахмута (при всём уважении к товарищу Артёму город всё-таки исконно русский, Бахмутом наречённый ещё Иваном Грозным, с историей казацкой) идут жёсткие бои: грохот арты рвёт барабанные перепонки, так что край нужны тактические наушники, которых у нас нет и не было. Были у меня противоосколочные очки, но первые подарил ещё в четырнадцатом кому-то из бригады «Призрак», вторые отдал в самом начале войны земляку потому, что особо не верил в их чудодейственную способность держать осколки, ну а третьи подарил комбригу ещё в позапрошлом году под Изюмом: и нужнее они ему, и он сам гораздо более ценен для Родины, чем волочащая ноги рухлядь. А тактических наушников сроду не имел. Точнее, были поначалу, но так, для форсу и мне без надобности, потому и отдал в артдивизион: им нужнее, глохнут ребята…
В подвале поёт гитара. Точнее, рвет её струны культяшками пальцев – обкорнал их осколок, начисто срезал фаланги – старшина миномётной батареи с позывным «Осколок». При первой встрече на вопрос о причинах такого позывного отшутился:
