Маленький принц спит в дутом комбинезоне и приоткрыв крошечный фамильный рот. Если с одним из этих двоих что-нибудь случится, мне можно смело вышибить себе мозги, или за меня это сделает её муж.
Затолкав коляску в дом, забираю у Миры коробки и обтираю о коврик ноги.
- Спасибо. - Достаёт она ребёнка, сняв шубу.
Даур Джафаров совершенно точно не в духе, потому что я слышу недовольное кряхтение.
- В следующий раз предупреди меня, - напоминаю в десятый раз.
- Я не инвалид, - фыркает она.
- А я не шарманка, - говорю через плечо.
Проходя мимо гостиной, заглядываю внутрь по привычке.
Однажды я проходил мимо и достал из-под падающего телевизора трехлетнего пацана. Не думаю, что облегчённая плазма сильно бы ему навредила, но когда возвращал его мамаше, с уверенностью назвал ее овцой.
Замедляю шаг, а потом останавливаюсь.
Потому что из развёрнутого к окну глубокого бежевого кресла торчат две ноги, лежащие на комплектном пуфе.
Две ноги, одетые в синие лосины и огромные вязаные носки.
Розовые.
11. Глава 11. Максут
Она не попадалась мне на глаза последние два дня. Ни в обед, ни в ужин. Хотя ее психовавшую мать я один раз видел. Этот дом не настолько большой, чтобы в нем потеряться. Она что, под замком сидела?
Смотрю в потолок, вздыхая, и снова смотрю на розовые носки.
Опускаю коробки на пол у стены и прохожу через арку.
Обхожу тонкий красный ковёр, чтобы не марать. Старый паркет скрипит под ботинками. Тихо работает телевизор на стене. Дневного света в этой части дома всегда хватает, три окна комнаты смотрят запад, но сегодня пасмурно, поэтому в два часа дня хочется добавить освещения.
Обогнув диван, подхожу к креслу и заглядываю внутрь сверху вниз.
Девчонка полулежит, вытянув ноги и откинув голову на спинку. Глубокомысленный взгляд устремлён в окно, на коленях раскрытый журнал. На ней тонкий вязаный свитер, в который она кутается, обняв себя руками, в ушах все те же серьги, а лицо у неё такое потерянное, что специально не придумаешь.
Не знаю, что это за минута скорби, но черт.
Выглядит так одиноко, что мне хочется посадить ее к себе на колени и обнять. Очень тупое желание, если учитывать то, что я совсем не гожусь ей в отцы.
Мне хотелось сделать это ещё два дня назад, но я рассудил, что это только усугубит ситуацию. Я не знаю, что творится в головах у пугливых застенчивых восемнадцатилеток, но я как будто сам получил по роже, и могу представить, как это не понравилось ей.
Обойдя кресло справа, говорю:
- Привет.
Темные густые ресницы взлетают вверх. Умненькие карие глаза расширяются и проходятся по мне снизу доверху. Останавливаются на лице, потом смотрят в пол.
- Привет. - Отворачивается к окну и выпрямляется в кресле, сбросив стопы с пуфика и обхватив руками острые коленки.
В её теле всё узкое. Плечи, бёдра, грудь практически отсутствует. На восемнадцать она тянет очень слабо. Кожа на вид очень нежная, без единой морщинки. И сейчас эта кожа активно краснеет на шее и щеках.
Отличный эффект, что сказать. Она со всеми такая, или только со мной?
Положив руки на бёдра, спрашиваю:
- Сильно тебе досталось?
- Нет. - Хмурится, продолжая смотреть в пол.
Самая замкнутая девица из всех, что я встречал. Но это только до той поры, пока не освоится в пространстве.
- Чем занимаешься? - Склоняю голову набок вслед за ее лицом.
- Размышляю. - Смотрит на свои руки, опустив подбородок.
А, понятно.
Я уже уяснил, что она не из болтливых, но такая поникшая, что моя совесть не позволяет уйти.
