В их последний флорентийский вечер Габриель повел ее в свой любимый ресторан «Кафе Кончерто», находившийся на берегу Арно. Несколько часов они наслаждались обедом, состоявшим из разных блюд, и неспешно беседовали об их итальянских каникулах и стремительно развивающихся сексуальных отношениях. Оба признавались: минувшая неделя была своеобразным пробуждением. Для Джулии – пробуждением мистерии эроса, а для Габриеля – пробуждением мистерий четырех видов любви, тесно переплетенных между собой.
В ходе разговора Габриель раскрыл Джулии свой сюрприз. Оказалось, что вторую неделю своих каникул они проведут на арендованной им вилле в Умбрии. Он обещал свозить ее в Венецию и Рим, но не сейчас. Возможно, летом, когда они снова приедут в Италию, предварительно побывав в Оксфорде.
После обеда Габриель в последний раз повел Джулию к Флорентийскому собору.
– Мне необходимо тебя поцеловать, – прошептал он, крепко прижимая ее к себе.
Джулия уже собиралась ему ответить, сказав, что их номер в отеле – более подходящее место для поклонения ее телу, но ее опередили.
– Прекрасная госпожа! Подайте немного денег старику… – Голос, просивший по-итальянски, действительно был старческим. Он доносился с нижних ступеней храма.
Джулия глянула вбок, желая увидеть просившего. А тот продолжал, говоря, что совсем проголодался и деньги нужны ему на еду.
Габриель успел схватить ее за руку, не позволив подойти к нищему.
– Идем отсюда, любовь моя.
– Но он голоден, а на улице холодно.
– Не волнуйся, долго он здесь не просидит. Его подберет ближайший полицейский патруль. Они стараются, чтобы в центре города не было попрошаек.
– Люди вольны приходить и сидеть на ступенях церкви. Это их убежище…
– Средневековых понятий об убежище, которое можно найти в церкви, давно не существует. Правительства западных стран отменили это право, и первой его отменила Англия. В семнадцатом веке, – угрюмо сообщил Габриель, видя, что Джулия достала из сумочки купюру в двадцать евро. – Так много? – все тем же угрюмым тоном спросил он.
– Это все, что у меня есть. Посмотри, Габриель. – Кивком она показала на костыли нищего.
– Хитрая уловка, – парировал Габриель.
Взгляд Джулии свидетельствовал, что она очень расстроена таким поведением своего любимого.
– Я знаю, каково быть голодной.
Джулия шагнула к нищему старику, но Габриель схватил ее за руку:
– Он ухлопает все твои деньги на выпивку или наркотики. Этим ты ему не поможешь.
– Даже наркоман заслуживает немного милосердия.
Габриеля передернуло.
– Святой Франциск Ассизский творил добро без ограничений, – напомнила Джулия, глядя на нищего. – Он подавал тому, кто просил.
Габриель выпучил глаза. Если Джулия упомянула Франциска Ассизского, ее уже не переспоришь. Это был железный аргумент, против которого нечего возразить.
– Если я дам ему денег, он будет знать, что кто-то позаботился о нем. Как он распорядится деньгами, меня не касается. Он узнает, что его жизнь небезразлична другим. Не лишай меня возможности помочь этому человеку.
Джулия попыталась обойти Габриеля, но он снова ее не пустил. Взяв у нее банкноту, он добавил еще от себя, затем подал деньги нищему.
Они о чем-то тихо заговорили по-итальянски. Нищий слал Джулии воздушные поцелуи и тщетно старался пожать Габриелю руку.
Габриель быстро увел Джулию.
– Что он тебе сказал?
– Попросил поблагодарить спустившегося ангела за милосердие.
