Возрождение «Ливерпуля». Инсайдерская история о триумфальном возвращении «красных» - страница 13

Каир, Базель, Лондон, Флоренция, Рим, а затем Ливерпуль. В Лондоне, с «Челси», он считался дорогим провалом, вингером, который не может завершить атаку. Во Флоренции он вновь обрел уверенность в себе, и это привело к переходу в «Рому», которая все еще считала, что получает солидную прибыль, когда продала его в «Ливерпуль», что в конечном итоге выглядело сокрушительной ценой за такого игрока. Однако направление карьеры Мохамеда Салаха, возможно, больше всего определилось тем, что произошло в Порт-Саиде, когда его там даже не было – событие, которое оказало глубокое влияние на его путь, на чувства к нему, а также на уникальное давление, с которым он столкнулся летом 2018 года.

Поначалу его шансы на переезд в Швейцарию стали меньше из-за того, что произошло в средиземноморском городе как раз в то время, когда Руди Збинден готовился к поездке в Египет. В феврале 2012 года, через несколько минут после того как «Аль-Масри» обыграл «Аль-Ахли» со счетом 3:1, на поле «Аль-Масри» хлынули толпы мужчин в черных куртках, вооруженных ножами, битыми стеклянными бутылками и камнями. Результат был ужасающим. Среди поножовщины и сцен из Средневековья, в которых некоторые болельщики «Аль-Ахли» были подняты и сброшены с трибун на смерть, самая молодая жертва – в возрасте 13 лет – была раздавлена, как и многие другие, когда он пытался убежать в туннель выхода, закрытый полицией, которая, если не считать выключения прожекторов стадиона, не вмешивалась. Когда ужасные звуки прекратились и снова зажгли свет, открылась реальность: семьдесят два человека были убиты и более 500 ранены.

Хотя двадцать один ультрас «Масри» был приговорен к смертной казни за участие в кровавой бойне, по всему Египту считалось, что именно идеология и политика способствовали ужасному исходу. Во время «арабской весны», всего десять месяцев назад, ультрас «Ахли» были связаны с восстанием против Хосни Мубарака, бывшего президента, который был свергнут после тридцатилетней диктатуры.

Гораздо яснее была роль Мохаммеда Абутрики в событиях после Порт-Саида, игрока, которого считали величайшим в истории Египта. Он был полузащитником «Ахли» и одним из тех, кто бежал с поля в страхе за свою жизнь. Пока фанаты истекали кровью на полу раздевалки, он баюкал одного из них, последние слова которого были: «Капитан, я всегда хотел познакомиться с вами». В последующие дни Абутрика и двое его товарищей по египетской сборной, Эмад Мотеаб и Мохаммед Баракат, ушли из футбола, но их все же уговорили вернуться. «Я решил, что мне нужно играть ради людей, которые погибли тем вечером», – сказал Абутрика, чье решение посетить семью каждой жертвы означало, что он превратился из чрезвычайно талантливого футболиста в символ надежды.

«Каждый спортсмен, – сказал Абутрика, получивший степень бакалавра философии, – играет в обществе гуманитарную роль. Он живет не только для себя, но и для других». До «Ахли» он представлял «Терсану» в своем родном городе Гизе, и там его умные выступления вскоре привели к предложению повышения зарплаты, которое он отклонил, настаивая на том, что каждый из его товарищей по команде должен зарабатывать те же деньги за то, что помогают ему процветать. Его слова и действия привели к тому, что он стал лицом надежды для миллионов египтян, и это нашло отражение на площади Тахрир, месте восстания против Мубарака в 2011 году, где была нарисована его фреска с бородой. Его рассматривали на религиозном уровне. Абутрика стал эмблемой революции, но переход страны к демократии оказался бурным, и его покровительство на выборах 2012 года лидера «Братьев-мусульман» Мухаммеда Мурси не будет забыто новым президентом Абдул-Фаттахом Ас-Сиси, когда двенадцать месяцев спустя последний отобрал власть у Мурси.