– Слышь, Ангел, есть один вариант… – сказал Колян. – Опас-ный, правда… Короче, если спилить номера с рамы и с мотора, они
не докажут, что это тот… краденый… А мы в этом деле совсем
не шарим… У тебя бы это быстрее получилось…
Стоянка ГАИ. Ночь.
…Ночь выдалась тёмная.
В сторожке, которая выходила окнами во двор спецстоянки, 56
дежурные смотрели что-то по телевизору.
…Женя, набросив на голову чёрный капюшон от куртки, спи-ливает номера. Сначала с рамы, потом – с двигателя. Это совсем
непросто. Надо всё время прислушиваться к тому, что происходит в
сторожке, к звуку телевизора. Как только он немного стихает, приходится прекращать работу, ждать…
Наконец Женя собирает инструмент, просовывает его через
щель в заборе ждущим его друзьям, сам ловко перелезает на другую сторону, и они, стараясь не шуметь, разбегаются.
Дом деда. Комната Жени. Мансарда.
…На следующий день, рано утром, Женю разбудила Ангора, а
за ней стоял участковый.
– …Да что вы, что вы, – говорила она взволнованно,
– он с десяти вечера уже был дома.
– Может, выходил потом?
– Нет-нет, никуда не выходил.
– Ну, может, не заметили, не обратили внимания?
– Да что вы, Бог с вами, товарищ милиционер! Он у меня мальчик домашний, по ночам не гуляет.
– Что ж, хорошо, если так. Тогда и вопросов нет, – говорит
участковый, оглядывая комнату. Затем подходит к кровати, смотрит
на Женю пристально, неприятным, скользким взглядом.
На лице мальчика чёрное размазанное пятно.
Участковый не сводит с него глаз. Потом говорит с доброй, почти дружеской улыбкой:
– Будем знакомы, Ангелин, – протягивает руку. – Евгений?
– Евгений.
Ладонь Жени он долго держит в своей, сжимает. Потом, выпу-стив, наконец, смотрит на свою руку – на ней масляное пятно.
Усмехается.
– Рязанов моя фамилия, – говорит он.
Конец второй серии.
57
58
ТРЕТЬЯ СЕРИЯ
Тюрьма. Коридоры тюрьмы.
И снова его ведут по знакомым коридорам, лестничным пролётам…
Тюрьма. Комната для встреч с адвокатом.
…И снова вводят в комнату, где его ждут за поцарапанным, неу-стойчивым столом, перед которым одиноко стоит обшарпанный стул.
Ждёт адвокат. Всё тот же – неряшливый, сильно близорукий
человек с длинными, жирными волосами.
Женя останавливается в дверях и заявляет конвойному:
– Веди меня обратно. Я отказываюсь от него… даю отвод…
– Твоё право, Ангелин, – говорит адвокат. – Но я бы на твоём
месте хорошенько подумал, прежде чем принимать такие решения.
– А тут и думать нечего… – И Женя снова обращается к конвойному: – Пошли, командир…
– Обращайся, как положено, Ангелин, – ворчит конвойный.
– Слушаюсь, гражданин начальник.
– Много о себе воображаешь… Ничего-ничего, загремишь скоро по полной… Кто ещё за твоё дело возьмётся? Вспомнишь
тогда…
– обиженно бубнил за его спиной адвокат.
Он и дальше что-то говорил, но Женя уже не слышал.
Закрылась за ним дверь, и опять замелькали лестничные пролёты, коридоры, решётки, двери…
Тюрьма. Камера.
…Он вернулся в камеру, прилёг, заложив руки под голову, и мысли его унеслись вверх, к мутному окошку в потолке, а через него
к невидному почти небу и – дальше, в прошлое…
Танцзал в музыкальной школе.
…И он увидел вдруг так явственно, как будто это было совсем
рядом и не в прожитых уже годах, а именно сейчас, в эту самую
минуту:
…Девочки в трико… аккомпанемент пианино… и одна из девочек
– самая тонкая, почти невесомая, кажется, плывущая на волнах
медленной, печальной мелодии…
В такт музыке дрожат у неё косички…
