Возвращение черной луны - страница 42

– Так приехал ведь пустой! Не наудили ничего мы с Сашей, а Женьке подфартило. Веришь, на два кило линя вытащил…

– Женюшка – он у нас парень фортовый.

– А вечер был прекрасный. И все же сердце у меня сегодня не на месте, Стешенька.

– Отчего же?

– А вот как-то заволновался вдруг с утра и не объяснить. Собственно, даже вчера это почувствовал.

– Если не объяснить, что-то случится, касатик мой. Да к тому ж полнолуние.

– И я так думаю. Так к добру или к худу?

– Давай я тебе мяты положу в чай, мята хорошо помогает при волнении.

– Ангел мой, Стешенька! Как бы я без тебя жил?

– Ну, вот рядом, считай, жизнь прожили.

– Зря ты за меня замуж не вышла, Стеша.

– Не зря, Аркаша. Разве я тебе пара была? Штукатурша на стройке.

– А жизнь доказала, что пара. Самый верный мне человек. Штукатур – это всего лишь профессия. А главное-душа, преданность, забота.

– Да все хорошо, касатик мой. Крыша над головой есть, здоровье пока есть, и ты рядом. Жаль, дети мои выросли, разъехались…

– Скучаешь…

– Скучаю. А как же…

– А помнишь, как у тебя от ребятишек весело было? Четверо – это не один.

– Как же… Тут Виталик звонил утром, привет тебе передавал, звал на лето.

– Поедешь, Ангел мой?

– Не знаю. И денег обещал прислать.

– За деньги ты даже и не думай, я тебе дам. У них с деньгами там не очень хорошо. А ты на внуков полюбуешься.

– Посмотрим, Аркаша. Пока на дворе май. Лето говорят, будет долгое, жаркое. Фаина в интернете прогноз читала.

– Забегала?

– Да нет, в магазине промельком встретились.

– А я с утра забегал к ней. Поговорил. Так, о проектике.

– Ты с этим проектиком замаялся совсем. Все ж хлопот много. Пирожки подогреть? Вот с картошечкой, а эти с рисом и яичком.

– И не говори… Бумажки, будь они неладны! Кто их придумывает! Саша сам за голову берется – не понимает, откуда такое количество бумаг. Ну, любое плевое дело, а обставь его бумагами со всех сторон.

– Так сверху спускают! Бумажки им вместо микроскопа. Чтоб народишко всегда виден был, подконтрольный. Я так думаю.

– Молодец, Стешенька, и правильно думаешь. С яичками хочу. Пирожки твои отменные, двадцать пять лет ем и не наемся.

– Борща завтра наварю, как ты любишь с пампушками, с чесночком.

– Нет, Ангел мой, послезавтра свой борщ вари, а завтра мы с Александром Николаевичем в ресторане у него встречаемся. А сейчас, Ангел мой, давай прогуляемся по Вознесенскому. На воздухе-то сейчас красота. От Ишима свежестью веет, и сиренью уже пахнет по городу!.. И соловьи в Мещанском лесу запели.

В каждом месте есть свои примечательности. И в этом милом городке они тоже имелись. Одной из них была Вечная Девушка. История ее, давно превратившаяся в миф, была слишком давняя и туманная. Вечная Девушка, по подсчетам старожилов, появилась еще во времена Полины Долиной и Кати Горчаковой, когда они были еще свежи и не разглядывали в зеркало первых морщинок. У этой невесть откуда взявшейся красавицы были не глаза, а очи. У нее были не щеки, а ланиты. У нее были не руки, а крылья. У нее были не ноги, а растения. У нее были не груди для вскармливания потомства, а перси. У нее все было ни как у других девушек провинциального городка, которые на благо будущего повышают свое самообразование в механическом техникуме или медицинском училище. Во всяком случае, так говорили. А придумали это или нет, за давностью лет не важно.

Вечная Девушка всегда была одинока. Эта печать словно лежала на ней проклятьем. И в юности она чуралась подруг, но каждый вечер ее можно было увидеть на местном проспекте – пространстве, ограниченном городским садом и театром. Бульвар по старой памяти продолжали называть Вознесенским, по имени венчающей его золотоглавой церковки Вознесения, построенной еще в 17 веке и чудом уцелевшей в битвах за материализм. Но именовали его теперь центральной улицей Ленина. Именно здесь проходили гулянья под красными флагами и без них. Здесь встречались, здесь знакомились те, кто не были еще друг другу представлены, здесь обменивались впечатлениями о погоде, хвастались зарплатой, здесь судачили и передавали друг другу хорошие и плохие новости.