– Президент? – недоверчиво махнула рукой красотка за стойкой. – Нашли дуру!
– Чего мы здесь тогда? – вразумил ее капитан. – Команда из Москвы от самого! Мы с вами первыми живого Петра видим!
– Того самого, что Петербург основал? – Хозяйка покрутила головой. – Вы шутите! Нет? Что, серьезно? Вы думаете, что я прям так и поверю! – она кокетливо поправила волосы.
– А зачем мы здесь тогда? Вы видели, чтобы милиция кого-то просто так охраняла!
– Да вас, когда надо, никогда нет! У нас тут такая драка на днях была, так вы приехали, когда уже…
– Прекратите разговоры! Он, может, со дня смерти ничего не ел. Представляете, какой он голодный…
Этот довод казался очень убедительным.
– Раз так, я ему лучшей водки налью и закуску организую!
Посмотревшись в зеркало и подкрасив губы, она поставила на поднос все самое дорогое и выплыла в зал.
Через некоторое время насытившийся и подобревший Петр добродушно хлопал раскрасневшуюся женщину пониже спины и шутил:
– А у моих-то баб зад покруче был! Нынешние – тощеваты! Да и то ведь – три века за бабу не держался!
Смущенная хозяйка похохатывала:
– Да неужели вы тот самый Петр? Кто бы сказал – не поверила бы!
– Тот самый! Не сумлевайся! А хошь – пощупай! – И он хохотал громким басом, а за ним смеялись и все остальные.
Первая земная трапеза бывшего самодержца получилась на славу! Только еда современная ему не по вкусу пришлась:
– Жидковата! – Навару нет! Да и то – три века не есть, так и черт рогатый за поросенка с хреном сойдет!
Вскоре харчевню почтил своим появлением еще один высокий гость. Сам Президент с сопровождением, узнав о местонахождении Петра, прибыл на встречу. Доро́гой он волновался. Не знал, как повести себя. Боялся неловкости и того, что это будет замечено подчиненными и Петром.
Но получилось все как нельзя лучше. Государь был под хмельком и, сидя в окружении своих спутников, окликнул вошедшего Президента:
– А, сотоварищ мой! Рад, рад! Я до тебя собираюсь, а ты сам ко мне поспешил! Садись. Раздели пищу земную. Я вот ем, ем, а наесться никак невмочь! Ну-ка, лапушка, угости главного гостя и его сподвижников, – спихнул он с колен ошалевшую хозяйку. – И налей нам всем по чарочке.
Владелица харчевни пригладила растрепавшиеся волосы и цыкнула на любопытных официанток.
– Что стоите? Не видите, какие гости? Лучшую посуду, салфетки, переднички. И блузки оправьте, – одернула она кокетливых официанток, расстегнувших верхние пуговицы. – Аппетит Президенту испортите! Чтобы сервис был первый класс!
– Обслужим по высшему разряду!
– Петра не трогайте! Я его сама кормить буду.
Столы накрыты и украшены, преобразившаяся харчевня задышала уютом, как румяный пирожок только из печки. И гости, обласканные нежной женской заботой, расслабились, отпустили напряженные спины, разгладили сведенные брови и за обильной закуской и третьей-пятой рюмкой заговорили о земных делах.
Петр как хозяин усадил Президента подле себя, а остальные расселись вперемежку.
– Что, сотоварищ мой, – прищурился подвыпивший Петр, – тяжела, знать, шапка Мономаха? Вон, круги под глазами, да и тощеват ты! Солидности в тебе нет, дородности мало! На Руси ведь как было? Тощий – стало быть, голодный. Голодный – значит, бедный. Живот бы тебе, ядрена матерь! Хоть подушку вставляй!
Президент смеялся одними глазами, но ничего не отвечал.
– Петр Алексеевич, – заплетающимся языком сказал осмелевший под хмельком ученый, – теперь другие нравы! Животы – это у ленивых да у бедных.
