Бьорд вздохнул, взъерошил аккуратно приглаженные волосы.
– В моём отношении к жене нет никакой фальши. Что до Виррис… Она оказалась в затруднительном положении. Я мог помочь. Наиболее удачным выходом из положения является статус замужней женщины. У нас договор, а что будет дальше – время покажет. Не знаю, будет ли, но я бы хотел. Очень.
– Боги, Бьорд… Ты и твоё извечное благородство! Всех спасти, всем помочь! А я так обрадовался, что тебе наконец повезло. Когда ты начнёшь думать и о себе?
– Всё не так плохо, Арви, – возразил «счастливый» супруг. – У меня появилась возможность видеть её каждый день. Здесь, в своём доме, а не где-то там далеко и урывками. Разговаривать, слышать. Знаешь, это много.
Выражение лица племянника говорило о несогласии, но возражать он не мог.
***
А Виррис ничего не могла с собой поделать: она украдкой, стараясь не выдать себя, радовалась каждой проведённой минуте в обществе виконта. Иногда ловила на себе пристальные взгляды, от которых её бросало в жар и непросто становилось непринуждённо улыбаться. Но гостеприимством молодожёнов Арви не злоупотреблял: находясь дома, много времени проводил у себя, наверху, к огромному сожалению Виррис. Ей туда подниматься без цели казалось неприличным и семейных трапез девушка ждала как праздника. В его компании было уютно, словно рядом с ней находился большой ласковый кот, по-домашнему вальяжный и вместе с тем свободный, сам по себе. А протяни руку – замурлычет, подставит ухо под ласку.
Заинтересовавшись подвластной виконту магией, Вир просила продемонстрировать этот дар. Арви совсем по-мальчишески задорно усмехался и прикладывал ладони к стеклу. Окна расцветали морозными узорами: горный пейзаж, заснеженные шапки гор, узкая ломанная тропка, высоченные стройные деревья, одетые в вечнозелёную хвою и украшенные конусообразными шишками. Скалистый берег и высокие гребни волн, на верхушке которых чудом держалось, встопорщившись парусами, хрупкое на фоне водной стихии судёнышко. Экзотические цветы и крупные бабочки. Сценки свидания длинноволосого юноши и утончённой дамы: в её руках букетик, а вся его поза – надежда и ожидание.
В качестве невинной шалости Арви дул на весело потрескивающие в камине поленья и их присыпало охапкой пушистого серебрящегося снега. Виррис ахала, парень пытался скрыть довольную улыбку. Обращал воду и чай в лёд, во дворе особняка устраивал настоящую ледяную сказку: строил сверкающей в скудных лучах солнца дворец высотой себе по пояс, с узкими окнами, башенками и узорчатыми воротами. Снегом и льдом рисовал линии рек, перекидывал мосты, разбивал ледяной сад. Серебряные снежинки кружились над Виррис, оседали в пламенных волосах, трогали высокие скулы, задевали разрумянившиеся щёки – и не касались её кожи присущим снегу холодом.
А в Леаворе говорили о появлении каких-то зверей. Людям случалось встречать в лесу и на окраине городка следы, не собачьи, не волчьи, крупнее. Спорили, гадали. Чаще всего звучали предположения о тех, кто существует в двух ипостясях: человеческой и животной. Оборотни в Калдигерне жили в очень небольшом количестве, предпочитая не покидать своих земель, а эти следы походили на отпечатки лап очень крупных кошек, каких не водится в местных лесах. Виррис зябко ёжилась: ни одного перевёртыша не приходилось ей видеть за всю свою жизнь, и не хотела бы она столкнуться с подобным существом нос к носу. Может, и преобладал у таких человеческий разум над звериным, а выяснять не хотелось.
