Бокалы со звоном чокнулись. Павел залпом выпил шампанское. Соня удивлённо посмотрела на Павла. Она ожидала других слов, но вместо них услышала «торжественную речь председателя профкома».
– Как же вкусно ты готовишь! – произнёс Павел, пытаясь скрыть смущение.
Все тосты и пожелания были уже произнесены. Свечи в банках догорали, а Паша всё не решался приступить к главному. Соня протянула руку и дотронулась до его щеки.
– А где же подарок?
Спохватившись, Павел вскочил и, порывшись в своём чемодане, достал длинную узкую коробочку с золотой тиснёной надписью «Русский Сувенир» и поставил перед Соней. В коробочке, изогнувшись, как сияющая змея, лежало ожерелье из прозрачных Уральских самоцветов. Павел, подойдя сзади, поцеловал Соню чуть ниже мягкой тёплой мочки уха и надел ей на шею ожерелье, а затем начал выбирать шпильки из её немыслимой «халы». Тяжёлые вьющиеся волосы упали на плечи Сони. Паша осторожно разбирал эти спутанные, пахнущие талым снегом, пряди. Соня сидела, замерев, тихо прислушиваясь к биению своего сердца. Наконец, взяв Соню за руку, он подвёл её к раскрытой постели. Осторожно сняв с неё платье, он начал медленно снимать с неё бельё, расстёгивая каждую пуговку, каждый крючочек. Медленно скользя руками по стройным ногам, стягивал прозрачные чулки, и, целуя, целуя, дожидался, пока пик её желания не достигнет высшей точки, и Соня сама не взмолится о пощаде. Обнажённая Соня со сверкающим на груди ожерельем, было обворожительна. Она была похожа на молодую греческую гетеру с прекрасной статью. В мерцающем свете догорающих свечей бархатистая кожа казалась розовой. Павел почувствовал в горле сладкий комок и чуть не задохнулся от желания.
Всё случилось, как случилось. Ощущения Павла в отличии от той же ситуации с Галей были совершенно другими. С Галей было сладко, но чувство греховности происходящего не покидало. С Соней было всё по-другому, как будто он пил родниковую воду – светло и чисто.
Очнулись поздно вечером. Соне нужно было возвращаться домой, иначе, весь Городок будет поднят по тревоге. С трудом, оторвавшись друг от друга, они начали собираться. Теперь Павел в обратном порядке торопливо натягивал на неё чулки, неловко путался в застёжках и крохотных пуговках. Соня счастливо смеялась над его неуклюжестью и хотела, чтобы эти чудные мгновения никогда не кончались. Павел проводил её до дома. Они расстались, договорившись встретиться на следующий день. Всю неделю до отъезда Павла они провели вместе. С ощущением чистоты и счастья Павел вернулся в Москву
Соня прекрасно знала, что детей находят не в капусте, поэтому предпринимала кое-какие меры предосторожности. Видимо, меры оказались ненадёжными. Спустя три недели Соня поняла, что беременна. По её представлениям Павел был взрослым состоявшимся человеком и должен быть рад стать отцом их ребёнка. Она написала ему, уверенная, что эта новость его обрадует. Прошёл месяц, но писем от Павла не было.
Не зная, как поступить, она написала ему в очередной раз. Утром, как обычно спеша на автобус, Соня заглянула в почтовый ящик, и, наконец, обнаружила долгожданное письмо. Письмо было из Москвы, но без обратного адреса и подписано незнакомым почерком. Соня вскрыла конверт.
«Соня! Я видела вас только на фотографии, – читала она. – Уверена, Вы умная порядочная девушка и поймёте меня правильно. Мой сын, Павел, женат и у них скоро будет ребёнок. Павел молод, полон сил и ему нужно утвердиться в жизни. Вы никогда не смогли бы помочь ему в этом. Вы, такая молодая, красивая, обязательно найдёте себе спутника жизни достойного Вас. Прошу Вас больше никогда не писать и не звонить сыну. С наилучшими пожеланиями».
