Слабый огонь, ещё шедший от углей, шипит под струями холодного дождя. Человеческие останки, прилипшие к столбу, ещё дымятся. Вонь невыносима. Адская боль разрывает моё существо бессилием и удушающей ненавистью.
«Ещё несколько часов назад она была со мной… а теперь её больше нет!» – эта мысль пронзала копьём.
– Эделина-а-а!.. – от собственного душераздирающего крика я пришёл в себя. Этот белый кабинет был мне хорошо знаком.
– Слава Богу, Эдуард! Как Вы себя чувствуете? – обеспокоенное лицо сестры Жанны, за нею возвышается тёмная фигура аббата Маринье.
– Ну и напугали же Вы нас! Что произошло?
– Не знаю, – с трудом прохрипел я голосом, не желающим повиноваться, язык как ватный, а в носу всё ещё ощущался тошнотворный запах гари.
– Нам необходимо вызвать врача, я боюсь, что это начало падучей…
– Не дай Бог, только эпилептиков нам не хватало! Я уже отправил человека за доктором.
– Попейте воды! – она приподняла мне голову, помогая сделать несколько глотков.
– Сегодня я освобождаю Вас от работы, мсьё Боссе, полежите здесь, отдохните, как следует, – он благословил меня и обратился к фельдшерице, – сестра, позаботьтесь о больном, а я похлопочу о хорошем питании. Молодой человек очень бледен и измождён.
Когда учитель ушёл, Жаннет (как ласково мы её называли) взяла меня за руку.
– Вы кричали, Эдуард. Это был вопль отчаяния. Что Вы видели, будучи в забытье?
– Тело, сожжённое на костре, прикованное к столбу…
– О, Боже Милостивый! – она перекрестилась и промокнула мне намоченным в уксусе полотенцем лоб, – кажется, у Вас начался жар.
Меня, действительно, бил озноб, и в то же время всё горело внутри.
«Неужели эта женщина сгорела по моей вине? Или по вине моего предка? Как такое может быть? Я видел всё собственными глазами, я был там! Как возможно это? Господи, Боже мой! Неужели мы существовали прежде?!»
Не прошло и пяти минут, как прибыл врач, живший неподалёку: он обычно осматривал семинаристов и, в случае надобности, приезжал по вызову.
– Ну-с, молодой человек, откройте рот, вытяните язык и скажите: «А-а-а», – он ощупал мои гланды, посмотрел в глаза, оттянув нижнее веко, послушал дыхание, приложив к груди стетоскоп. – Картина ясная – tonsillae, проще говоря, острый тонзиллит. Где это вы так умудрились подхватить его, юноша? Выпишу Вам порошки и микстуру. Полоскать горло каждые два часа раствором нитрофурала. Жанна, проследите, чтобы больной ни с кем не контактировал до полного выздоровления. Завтра загляну снова, если случится резкое ухудшение, везите его сразу в больницу. Неплохо бы поставить спиртовой компресс на меду… и много, много пить, желательно, тёплой воды. А вот едой не мучайте, ему сейчас и проглотить что-то будет нелегко.
– Я заварю липовый чай с мёдом.
– Замечательно, только не горячий!
Доктор собрал свои инструменты и ещё раз заглянул мне в глаза:
– Сбивайте температуру уксусным обёртыванием! Желаю здравствовать! – он откланялся и ушёл.
– Мне нужно бежать за лекарствами, Эдуард, я скоро приду. Лежите, пожалуйста, не вставайте! Я Вас потеплее укутаю.
– Куда ж мне деваться-то?! – я улыбнулся.
Закрыл глаза, подавляя озноб, что-то ярко-красное снова показалось. «Это настоящая пытка, кошмар не уходит.»
– Эделина, – я произнёс это имя еле слышно, но тут же прозвучал ответ, словно она всё это время ждала меня.
– Я здесь, мой возлюбленный.
– Как это возможно?
– Душа бессмертна, ты же знаешь.
