Он быстрым шагом направился к прилавку и оттуда помахал Шумеру рукой. Крупная женщина в сером халате и в чепчике, айсбергом возвышающимся над зачесом, стала принимать у него заказ. Зажужжал кассовый аппарат.
Шумер отвернулся. За окном, вызвав легкое дрожание стекла, набирал ход привезший его поезд. Шумеру с тоской подумалось, что если выскочить из кафе прямо сейчас, то, наверное, получится догнать последний вагон. Благо там проводница, свесившись, выставила жезл с зеленым кружком.
– Скучно?
Мужчина оказался тут как тут, смотал длинную ленту пробитого чека и уложил ее в брючный карман.
– А я нам заказал водки, – сказал он со смешком. – Думаю, под пельмени мы с тобой с удовольствием тяпнем рюмочку или две.
– Не пью, – сказал Шумер.
– Уже? – удивился мужчина. – Странно. Я помню, как в этом кафе ты устраивал водочный перфоманс. В прошлый раз.
Он надвинулся, разглядывая Шумера. Тот, в свою очередь, слегка выставив подбородок, посмотрел собеседнику в глаза.
Мужчина фыркнул.
– Решительно настроен, да?
Лет ему было за сорок. Ухоженное, искусно вылепленное лицо можно было назвать волевым и аристократичным. Высокий, склонный к облысению лоб. Челюсть с благородной ямочкой на подбородке. Нос с горбинкой. Красиво очерченный рот. Качественно выбритые в салоне щеки с едва уловимым запахом дорогого одеколона. Безукоризненно ровные виски. Колючие, властные глаза, в которых то и дело разгораются опасные искорки.
Та же женщина, что принимала заказ, с каменным лицом принесла две порции дымящихся, политых сметаной пельменей, поставила тарелку с хлебом и баночку с горчицей, выложила две вилки.
Затем принесла бутылку водки и два стакана.
– Ничего, что мы так, по походному? – спросил мужчина, свинчивая на бутылке колпачок.
Шумер пожал плечами.
– И-эх!
Водка плеснула в стаканы.
Пестрая компания за столиком у прилавка вдруг зашумела, обросла невнятными возгласами, кто-то кого-то схватил за воротник, кто-то сунул в пространство кулаком. Брызнула об пол и разлетелась осколками солонка.
Мужчина опрокинул стакан с водкой в себя, вкусно причмокнул и обернулся.
– Граждане! – сказал он громко. – Не нарушайте общественный порядок! Сейчас в темпе собрались и вышли. Накажу!
Стало тихо.
– Ой-е! – икнув, произнес кто-то.
Драка распалась, так толком и не начавшись. Небритые мужики, виновато шмыгая носами и оглядываясь на недопитое, потянулись в двери.
– Видишь? – спросил у Шумера мужчина. – Порядок!
Ответа он не услышал. Впрочем, похоже, это нисколько его не взволновало. Подвинув к себе тарелку, он шумно втянул носом пельменный пар.
– Замечательно.
Мужчина взял кусок хлеба и столовым ножом намазал на него горчицы.
– Вообще, это глупо, – он с аппетитом откусил хлеб, – по-моему, принципиальность лучше проявлять в другое время и в другом месте.
Шумер повертел вилку.
– Наверное.
– Ага, – кивнул мужчина и изысканным жестом отправил в рот капающий сметаной пельмень. – Так какими судьбами к нам? – спросил он, прожевав.
У него все и без усилия получалось изысканно и вкусно. Даже наклон головы. Даже легкий, иронический изгиб брови. Грязь не приставала к рукавам, горчица не пачкала манжеты.
– Я должен, – тихо сказал Шумер.
Мужчина улыбнулся.
– Кажется, это в пятый раз. Нет, я еще понимаю, когда один, два раза. Третий тоже готов принять. Все-таки не простое число. Троица, триединство. Тримурти. Многие почитают. Но после третьей неудачи, наверное, можно было и остановиться! Куда дальше? Что за упорство? Четыре, кстати, много где не считается счастливым числом. И это был закономерный крах. Я думал, что окончательный и бесповоротный. Но нет, год и два месяца – и ты снова здесь. Мне уже становится интересно – это мазохизм такой?
