Но каждому дню, даже длинному июльскому, приходит конец. Начало потихоньку смеркаться. Они сидели в машине, Григорий целовал ладошку Инны, говорил какие-то глупости, она, как ему казалось, счастливо смеялась и свободной рукой трепала его голову. Ему снова захотелось страстно и крепко поцеловать ее. Он прильнул к ней, он утонул во вкусе ее губ, ее язычка, голова снова пошла кругом. Он оторвался и неслышно, одними губами сказал:
– Поедем ко мне?
– К тебе?
– Да?
– Куда? К тебе домой?
– Нет, домой ко мне ехать далеко. В гостиницу.
Она сразу напряглась, не резко, но настойчиво освободилась от его объятий.
– Погоди… А ты что, не местный?
– Нет, я живу не здесь.
– А здесь что, в командировке?
– Что-то типа того.
Было уже темно. Но он видел, как изменилась Инна в лице. Григорий не мог описать выражения ее лица, таким он ее еще никогда не видел.
– Нет, знаешь, вози к себе в гостиницу других, которых раньше возил.
– Да никого я не…
– Ты женат?
Григорий недолго молчал. Она настолько хороша, непосредственна, непорочна, что врать ей он просто не мог, язык его в фигу бы сложился, если бы он посмел ей соврать.
– Да, но…
– Помолчи! Причем здесь но.
Они недолго сидели молча. Он смотрел на Инну, на то, что еще мог видеть в темноте, она смотрела в окно. Наконец она повернулась.
– Отвези меня, пожалуйста, домой!
– Но…
– Не надо ничего говорить, отвези, пожалуйста, и помолчим пока.
Григорий медленно ехал по почти ночным улицам города, внутри него образовалась пустота, он понимал, что, скорее всего, находится рядом с Инной последние минуты. И все, эту пустоту он уже потом ничем не заполнит. Она молчала, молчал и он.
Григорий уже неплохо выучил город и на одном из светофоров включил левый поворот, чтобы, сделав круг, увеличить дорогу до ее дома, увеличить время, которое мог провести с ней, пусть даже в этом состоянии. Однако, Инна сама выключила подворотник и тихо сказала:
– Не стоит, езжай прямо.
Он подчинился.
Сколь не тяни время, сколь не замедляй скорость, дорога всегда кончается. Они остановились у подъезда ее дома.
Григорий вышел из машины, открыл пассажирскую дверь. Инна оперлась на предложенную ей руку и шагнула из машины…
– Ой!!!!!!!!!
Она аж присела.
– Что случилось?
– Ногу, кажется, подвернула!
– Господи, этого еще не хватало!
– Помоги до лавочки, до подъезда… Пожалуйста…
– Да о чем речь… Да я на руках…
– Я знаю, на руках ты готов меня до своей гостиницы донести!
Инна через силу улыбнулась. Практически на одной ножке допрыгала до лавочки, села, сняла туфельку, начала тереть подъем стопы.
– Может скорую?
– Ага… Давай уж сразу реанимацию.
– Ну а что делать? Давай я помассирую…
– Что делать? Приткни где-нибудь машину свою, помоги мне подняться до квартиры. Разберемся.
Григорий прыгнул за руль, сдал назад, моля Бога, чтобы в нагромождении машин у ее дома нашлось махонькое место для его автомобиля. Нашлось. Заперев машину, он бегом бросился к подъезду, к ней. Инна встретила его грустной улыбкой.
– Все в порядке?
– Все нормально, поставил.
– Ну, давай, подставляй локоть, пошли, помогай. Да не тот локоть, иди сюда, с другой стороны.
Инна взяла Григория под руку и, осторожно ступая больной ножкой, уже обутой в туфельку, повела его к двери подъезда.
Подъезд.
Лифт.
Ее этаж.
Дверь ее квартиры.
Инна открыла дверь, Григорий немного задержался у порога, но она ручкой, держащей его под руку, дала ему знать, порог надо переступить. В прихожей, включив свет, она села на тумбочку для обуви, посмотрела на Григория, улыбнулась. Эта улыбка ему показалась какой-то иной, такой он еще не видел.
