Так вот, того розовощекого поросеночка – северяночку, уже подростка, решила тетка Параша -вот уж действительно- параша! – вместо своей дочери, высоченной и худой, и от этого постоянно горбившейся, подсунуть на десерт сынку знакомой, по блату. Он
в Севастополе морячком трубил, в рядах Красной армии. Дескать, чоб не обиделся. Парашина вобла наотрез отказалась. Свиданка горела. Доця на дух не переносила матросов; её тянуло к денежному эквиваленту любви, а от матроса- что кроме тельняшки? И никакие уговоры про блатную мамашу, что устроит будущее не купили доцю. А тут-, на те -чистенькую доверчивую дуреху.
И надо же, этого бедолагу звали – Паша!
А белобрысой девочке -что? Цветы, мороженое слопать, да на памятники поглазеть, за ура!
В общем, натянули на толстушку джинсовую юбку да футболку с люрексом… Ну, если не свинья в хомуте, то… в общем- на любителя. Открылись бабушкины ворота и девочка поняла причину отказа горе- воздыхателю. Он сутулился, был на голову ниже и очень, очень худой.. А при разговоре незнамо для чего скалил почти пародонтозные, желтые зубы, как-то странно шикая, пропуская через них воздух, подобно старой кляче.
Хорошенькая толстушка наверно уже скривила губки.
Пашлик понял, что и сейчас, как в прошлый раз ему скажут
«До свиданнья», и перестал по —идиотски «шикать».
Он сказал:
– Сегодня катят кино «Кинг-конг». Пойдем?
Честно скажем так: что «Кинг-Конг», что «Король лир» для девочки-поросеночка были одинаковы. А вот что там будет буфе-ет… Это уже куда интереснее! И потом, приглядевшись к Пашлику, Гуля заметила на его лице сходства с её любимым героем из кинофильма, Павликом Корчагиным. Она перечитывала второй раз книгу «Как закалялась сталь», и его имя на сейчас завоевало сердце Гули.
Девочка вспомнила, как герой – отважный Павка, уже ослепший от страшной болезни, хотел вырваться из больницы, и чтобы показать свою силу, поднял медсестру на руки…
Толстушка смерила ещё раз взглядом Пашлика, чьё тело почти уносил вечерний бриз. Сдунув белую прядь со лба, она деловым тоном напомнила:
– Я люблю пломбир!
Блондинка закрыла ворота за собой.
Противная мокрая рука взяла её мягкую ладошку:
– Пойдем?
Она руку отдернула и вытерла об юбку:
– Мне можно до восьми вечера!
Конечно, не было никакого «Кинг-Конга»…
И буфета-тоже. Просто горе-ухажеру надоели издевки товарищей по поводу его прозрачно- призрачного вида. И он поспорил, что есть у него пассия, и есть кому заземлить, чтобы – ветром не уносило…
Дело было так: куранты на площади Нахимова отыграли Подмосковные вечера. В Советские времена они отмечали каждый час. Так-то!
Блондинка, болтая полненькими ножками, сидела на скамейке, и доедала очередной пломбир.
Пашлик, дергаясь и озираясь по сторонам, ждал спорщиков.
Северяночка облизалась и потерла ладошки:
– Такое вкусное!
Пашлик вытер пот со лба, нахлобучил бескозырку и жадно сглотнул.
– Я говорю, пломбир- вкусный. Ещё хочу! – напомнила блондинка.
Пашлик все озирался. Он достал сигарету дрожащей рукой.
– А ну, не кури! —потребовала блондинка.
– Господи! Как же ты меня достала! – в сердцах признался Пашлик.
– Что-о-о!? -лицо блондинки вытянулось. Она встала.
– Да сиди ты! Щас, пломбир твой принесу!
Заулыбался как-то криво от папиросы во рту горе-ухажер. Не прошло и минуты, – и мороженое приятно охлаждало, и волшебно таяло на губах у мурчащей от удовольствия толстушки…
– А ты че, не куришь? Прищурил глаз Пашлик.
