Напротив крепости, через Неву, стояли большие дворцы, называемые коллегиями. В одном происходили аудиенции заграничным послам; другой служил сенатом; третий – конференциям по внешним делам; четвертый был коллегия юстиции; пятый – военная судебная коллегия и коллегия сельская. При каждой коллегии имелись отдельные канцелярии.
За дворцами стояло здание, где останавливалась почта. Далее располагался зверинец – здания для птиц, где продают тетеревов, рябчиков, глухарей, уток, чирков, певчих щеглов, соловьев и дроздов, клетки для хищников: барсов, леопардов, медведей, львов, росомах, для диковинных животных: обезьян, слонов, верблюдов и прочих занимательных для жителей города существ.
Площадь, отведенная под зверинец, была огромна – неудивительно что встретившийся мне в трактире лакей обеспокоен был, как бы утомленный осмотром сих красот маленький господин его не вернулся домой голодным.
Здесь же стояли церкви, коллегии, дворцы, лавки и постоялые дворы, в которых всего водилось вдоволь. Палаты вельмож большей частью были просторны и выстроены из кирпича с флигелями, кухнями и службами, но поскольку строились в спешке, то тес местами ненадежен был и требовал внимания рачительных хозяев.
Церкви стояли все с башнями, часы на которых играли псалмы или французскую музыку. Вообще, во всем городе, на дворцах и коллегиях много было таких часов, словно франтоватых дельцов нового века, спешащих по заведенному однажды фортуною кругу.
Вид городских садов вызвал во мне воспоминание слов царя Петра: «Если проживу три года, буду иметь сад лучший, чем французский король в Версале». Государь прав был. Морем из Венеции, Италии, Англии и Голландии в Петербург везли много мраморных изваяний, статуй, даже целых беседок, сделанных целиком из алебастра и мрамора. Все сие шло в сад, расположенный над самой рекой между каналами. Каких только не собрано было в нем редкостей, гротов, галерей, удивительно красивых деревьев!
Со стороны реки сад укреплен был кирпичной кладкой. Тут можно было сесть в бот или в барку, яхту или буер, чтобы плыть по морю либо прогуляться по каналам и широкой реке.
На другом острове находился пороховой завод; на третьем, называемом Васильевским островом – летний и зимний дворцы князя Меньшикова, а также дворцы других вельмож. Они спускались до самого моря, словно умаляясь в чине и довольствуясь более низкой землей.
Еще и половина города не была возведена, а всякий уж восхищен им бывал. Я хотел отдаться прекрасному чувству художника, глядящего на чистый образец гармонии, но никак не мог.
Тоска безвестности надломила душу надвое. Не чувствуя усталости, я, однако, несколько раз приостанавливался по дороге. Между тем день уж клонился к вечеру.
«Важные злодеи? Никто не должен быть казнён апрелем сего года. Или до нас не дошёл другой процесс»? Страшное предчувствие жало мне грудь все теснее, со страхом и мольбою обратился я к степенной мещанке, неторопливо ступающей мне навстречу.
– Простите сударыня мою дерзость, точно, что я незнаком вам. Но вы извините очень легко, конечно, попавшего в беду иностранца, что впервые видит сей прекрасный город. Не окажите ответить: какой нынче день?
– Четверг, ежели вам то знать надобно.
– А можно ли узнать числом?
– Июля, девятого дня. Что с вами, неладно? Не кликнуть ли людей?
Я покачал головой. Ей оставалось жить около 16-ти часов – и каких часов!
