Вот только как тут бежать, если у тебя от страха в буквальном смысле слова отнимаются ноги?
Нет, может быть, если бы Диана в тот момент хотя бы крикнула ей что-то, скомандовала бы что-нибудь, это ещё и могло бы вывести Руби из ступора, но Диана лишь торопливо отпихнула её себе за спину, как только этот лохматый как медведь тип в бейсболке, который был с ножом, шагнул к ним обеим ближе. А в следующие пару мгновений произошло так много всего разом, что Руби оказалась в состоянии только неподвижно стоять, зажимая себе ладонью рот и не в силах отвернуться.
Потому что это всё абсолютно не походило на драку.
То есть не то чтобы Руби видела в своей жизни так уж много драк, но по крайней мере в фильмах их точно всегда показывали по-другому.
Диана и Алекс начали двигаться очень-очень быстро, как-то совершенно неправдоподобно быстро. А может быть, это просто в глазах у Руби на какое-то время помутилось – она сначала почти ничего не могла толком разглядеть в сумерках, поняла только, что Алекс одного за другим опрокидывает своих противников на землю, а потом этот лохматый выронил свой нож, шарахаясь прочь, а ещё один, наголо бритый, замахнулся на Диану сзади, и та небрежно, не оборачиваясь, вроде бы перехватила его руку, отчего тот почему-то вскрикнул, как от удара…
Но Руби могла поклясться, что не видела вообще ни одного удара.
И вот тогда она наконец заметила, как улепётывает, с дребезгом опрокинув что-то, та самая растрёпанная рыжая девчонка, и эта картинка, а может быть, дробный стук каблучков по тротуару будто разбили вокруг Руби невидимую стеклянную клетку, выдёргивая её из липких паутинных лап дурностного оцепенения.
И она сорвалась было следом – так, наверное, какие-нибудь антилопы кидаются за старшим в стаде, первым подавшим остальным знак удирать…
Руби сперва даже не поняла, что произошло, когда чужая пятерня сгребла её сзади за шкирку; девушка изо всех сил рванулась прочь, но у неё ничего не вышло, и тогда она в отчаянии обернулась и увидела над собой в полумраке страшную щетинистую физиономию с плагом-монеткой в левом ухе, и эта монетка вдруг мигнула пронзительным розоватым светом:
– А вот я сейчас вашу подружку… – у самого горла Руби блеснули острые треугольные лезвия, выстрелившие из закреплённого у того на запястье кастета.
Собственный тихий вскрик она услышала словно с секундной задержкой.
Алекс с Дианой рывком обернулись, и до девушки, словно во сне, донёсся какой-то рваный, смутно-плывущий голос Дианы:
– Волновик! У него волновик вживлён, Хаук!
* * *
– Во вторник в двенадцать ноль-ноль…
Просторный, душноватый затенённый зал. Плотно закрытые тяжёлыми парчовыми портьерами окна, прогорклая бронза статуй в стенных нишах, хрустальные канделябры с голографическими свечами в зеркальных простенках. Горечь мастики и старого дерева в воздухе, ароматы экзотических цветов, расставленных в напольных яшмовых вазах. Приглушённое золото света на матовой поверхности стеклянных столиков, приглушённый гул голосов – размеренный и негромкий, словно жужжание множества маленьких механизмов.
Здесь не принято было говорить громко, не принято было мешать друг другу, не принято было вмешиваться в чужие беседы, не получив приглашения.
Не принято было слишком долго смотреть собеседникам в глаза.
В проёмах полукруглых сводчатых арок маячили секьюрити с прозрачными полосками виртуальных информаторов на лицах. Расторопные официанты бесшумными тенями скользили по мягким коврам и по вылизанному до блеска паркетному полу. Шёлковые рубашки, чёрные фартуки, форменные жилеты с галстуками-бабочками… и почти невидимые волновые стимуляторы, вживлённые в мочки ушей, – у всех, даже у сидящей на трёхногом табурете посреди зала девушки, которая безучастно скользила пальцами обеих рук по струнам огромного криза́лиса.
