– Смолянка? – испуганно переспросил я.
– О да, она самая! Скверная надо отметить проказа. Это чтобы не сказать роковая, – поспешил с ответом тахара. – Если не принять мер, то уже через пару дней из-под кожи на голове станет сочиться жидкость, похожая на густую черную смолу. Ох и не завидую я вашему окружению. Что вид, что аромат оставляют желать лучшего. Знахари говорят, мол, так кровь дурная из разумного выходит. И чем её больше, тем сильнее проявляет себя болезнь. Вскоре смола превратится в комья стылой жижи и покроет собой всё тело несчастного.
– А потом что?
Верить в бредовые россказни мало знакомого алхимика, жаждущего попотчевать сомнительной микстурой любого подвернувшегося простофилю, не хотелось. Но Абрах с таким упоением расписывал последствия неизвестной мне доселе болезни, что от вопроса было удержаться не просто.
– А потом все, – состроив скорбную гримасу, развел руками подмастерье. – Но не волнуйтесь. Вот настой из помета норушника. Можно делать припарки, а можно и внутрь принимать. Всего один золотой. Можно рассчитаться чуть позже, скопом, когда мои зелья удовлетворят потребности всех присутствующих.
Он поискал глазами и выдернул из колонны пузатых склянок крепко запечатанный пузырек, наполненный серой массой, и протянул мне.
– Теперь вы, – Абрах хищно глянул на подошедшего поэта и, снова вооружившись уродливым моноклем, подался через стол. – Так-так, – принялся приговаривать тахара, схватив эльфа за ухо и бесцеремонно оттянув его в сторону. – Так я и думал... «Ушные цыпки», – торжественно подытожил ученик Менирада, молниеносно нырнул под столешницу и, вернувшись с рулоном пергамента ядовито коричневого цвета, вложил сверток в ладони ошарашенному поэту. – Вот. Оборачивать уши три раза в день и носить так не менее семи четвертей часа.
– Д… д… довольно! – выкручиваясь из крепкого захвата, возмущенно завопил тил. – Не буду я ничего оборачивать в эту мерзость. Тем более свои ненаглядные уши.
Давинти бережно обхватил голову и торопливо отступил подальше от прилавка.
– В жизни не встречал подобной бестактности. Если хотите знать, уважаемый, перед вами высокий талант в области созидания рифм. Но даже я при всей своей нетривиальной одаренности не в силах подобрать слов, чтобы описать такую непростительную вольность, – на скулах эльфа проступил бледный нервный румянец. – Уму непостижимо! Щиплете меня, словно порося на базаре. Да ещё в придачу какие-то цыпки прочите. По мне, так излишнее усердие само по себе сродни недугу. Не знаю, что думают на этот счёт мои милейшие соратники, но я уж точно обойдусь без ваших припарок.
Поэт гордо надулся и заозирался в поисках поддержки.
– Ого! – рассмеялся белобородый. – Отпор достойный настоящего бойца. Прямее я бы и сам не сказал.
Рыцарь одобрительно похлопал приятеля по тощему плечу и уперся в алхимика вмиг похолодевшим взглядом.
– Некогда нам в твоих зельях копаться, Абрах. Дело не ждет, а добрый ужин тем более. Надеюсь, твой наставник щедро принимает гостей и припас мяса, браги, а лучше всего и то и другое, к нашему приходу?
Алхимик вздрогнул от неожиданного натиска и, переменившись в лице, невнятно замычал в ответ.
– Ясно, – рубанул Тамиор. – В общем так, либо ты ведешь нас к Менираду сейчас, либо мы всей шумной толпой завалимся к нему на разговор без всякой учтивости. Да ещё и лошадей с зари прихватим.
Здоровяк нарочито покосился на ручного дракона Лики, дремлющего неподалеку горой чешуи и перьев.
