Аня не позволила ему договорить. Ослепленная болью и обидой, с трудом понимая, что творит, она вскинула колено и… приласкала им этого придурка.
Вадим среагировал и заблокировал ее ногу, но в самый последний момент.
Ее удар достиг цели. Пусть и не такой сильный, как задумывался, но все же обрушился на пах ненавистного мажора. И его протяжный стон, вперемешку с матами, стал музыкой для ее ушей. Для ее сердца, замершего в груди.
Стиснув зубы и кулаки, Вадим согнулся почти пополам. Пользуясь его состоянием, Аня решительно зашагала в сторону дома, бросив напоследок:
- Убирайся!
Но все же остановилась, услышав хриплое и измученное:
- И все-таки ты сука, Стеклова! Это был… запрещенный прием!
- Ну, извини! – развернувшись к нему, Аня развела руками. – Ты страшно обиделся, когда я в прошлый раз влепила тебе пощечину. Сказал, что ничего унизительнее, чем удар по лицу от девушки… для мужиков еще не придумали. Сам же и пояснил тогда, что я могла пробить тебе в грудак, или по шарам съездить. Твои слова? Твои! Но бить тебя в грудак – себе дороже. У тебя хорошо проработаны мышцы живота. Ты бы ничего не почувствовал. А по шарам… самое-то, для такой сволочи! Мне понравилось!
- Дрянь маленькая! – прошипел Вадим. – Моя маленькая дрянь!
- Да-да, - отмахнулась Аня. – И сука. Я запомнила.
- Куда пошла? – взревел он, когда она продолжила свой путь.
- Куда надо!
- И не мечтай! – хищно оскалился Збруев, нагоняя ее. – Никуда ты не пойдешь, пока я тебя не отпущу! Сперва зацелуешь все то, что мне отбила!
Сказать, что Аня смутилась – ничего не сказать. Стоило лишь представить, стоило лишь вообразить… и колени начали подкашиваться. А лицо полыхать огнем. Что ж, самообладание далось Ане непросто. Пряча свои истинные эмоции за ехидненькой улыбкой, она демонстративно послала воздушный поцелуй пострадавшей части его тела, сопроводив свое действие словами:
- Поправляйся, дружок! Ты не виноват. Просто… твой хозяин – идиот!
Это было ошибкой. Причем, роковой. Глухо застонав, Вадим кинулся к ней. И приближался он быстро. Очень быстро. Аню затрясло от осознания своей неминуемой гибели. Придушит. Как есть, придушит. Довыпендривалась!
И вместо того, чтобы бежать, Аня застыла на месте, будто парализованная.
Ее лихорадило. И сердце грозилось лопнуть в груди от натуги. Лихорадочно обдумывая варианты спасения, она огляделась по сторонам. И весьма своевременно заметила у стены дома… грабли. Очень старые. Тяжелые. Оставшиеся им от прежних владельцев. Оля убирала ими листву с огорода, и видимо, забыла унести в кладовку. Весьма, удачно. Недолго думая, Аня добежала до них, схватила… но не успела замахнуться. Все, что смогла, так это выставить их перед собой в надежде, что Вадим на них наступит.
И… он на них наступил. Последствия были ожидаемыми. Черенок с глухим звуком щелкнул его по лбу. Вадим застыл, шокированный произошедшим. А Аня… ничего не могла с собой поделать – закатилась от дикого хохота. Она смеялась так заливисто и громко, что забыла обо всем на свете. И пришла в себя, когда было уже поздно. Когда, отшвырнув грабли в сторону, Вадим прижал ее к стене дома весом своего тела и прохрипел:
- Ну, все! Ты… попалась!
14. Глава 4.3
И Ане сразу стало не до смеха. Да и невозможно смеяться, когда весь воздух из легких словно до капли выкачали. Когда дышать стало нечем. Когда собственное тело начало предавать, а эмоции – заглушать голос разума.
