Враги народа. Реквием по русским интеллигентам - страница 7
Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский – член многих иностранных академий, скончался в Обнинске, после тяжёлой болезни 28 марта 1981 г.
Тимофеев-Ресовский был посмертно реабилитирован только в 1992 году.
Биография Н.В. Тимофеева-Ресовского была положена в основу документального романа Даниила Гранина «Зубр».
Из Записок Ирины Борисовны
«В октябре 1917 года мне было 8 лет. Я смотрела в окно нашей киевской квартиры по Караваевской, 13 (напротив химических лабораторий университета) на толпы студентов с красными флагами.
С 1918 года отец стал работать в Сортоводно-семенном Управлении Сахаротреста (ССУ) сначала начальником, а потом научным руководителем».
Игорь Борисович Паншин, биолог, генетик:
– Жили мы очень хорошо. Зарплата и положение отца (ленинское увлечение специалистами) были настолько весомыми, что нас «разуплотнили», вернув пятикомнатную квартиру. В доме регулярно устраивались концерты. Отец был одарённым в музыкальном отношении человеком. Одно время он даже собирался стать профессиональным музыкантом. В доме бывал часто Пантелеймон Норцов – тогда ещё восходящая звезда, играл Генрих Нейгауз. Постоянный участник этих вечеров – Наталия Шпиллер, – в будущем народная артистка, солистка Большого театра. Натка приходилась мне каким-то образом и двоюродной сестрой, и чуть ли не троюродной бабушкой – сложные там были переплетения.
Так что жизнь была довольно насыщенной, интересной.
В 1924 году отца направили в Германию и Польшу. Цель – знакомство с организацией сахарной промышленности, селекцией сахарной свеклы. А главным образом – выяснение вопроса относительно концессии по производству свекловичных семян. Сравнив зарубежный опыт с собственными достижениями по селекции семян, Борис Аркадьевич от концессии отказался: сами обойдёмся! А вскоре после возвращения его уволили, а потом и арестовали.
Это был 25-й год, первый арест отца. Любопытная история! Вместе с отцом в эту командировку ездил некто Шнайдер, немец или немецкий подданный. Фирма, опыт которой они отправились изучать, очень была заинтересована в концессии. И, я полагаю, именно это стало причиной доносов Шнайдера на отца в ГПУ. Такого же мнения и его «однодельцы» – высококвалифицированные агрономы Саликов, Грюнер. Их письма хранятся у меня. Вот так начинались дела о вредительстве.
А этот Шнайдер из ГПУ не вылезал. Потом он был директором Мироновской сельскохозяйственной селекционной станции. Зарплату получал в валюте. А после того, как развалил всю работу станции, спокойно себе уехал в Германию. Я потом наводил о нём справки: процветал, обласканный фашистами. А отец просидел тогда десять месяцев. По теперешним меркам это – пустяк. Протестовал, десять дней держал голодовку. Тогда была ещё хоть какая-то тень законности. Дело его попало следователю Мелешкевичу – старому, опытному юристу. И он прекратил дело. Такой категории, как реабилитация, тогда не было. Вас просто выпускали на свободу, и вы шли устраиваться на работу, словно ничего и не случилось. Но – лиха беда начало!
Из Записок Ирины Борисовны:
«Матери удалось в Харькове (или в Москве?) попасть на приём к Дзержинскому, и на следующий день отец был освобождён и продолжал работать в сортоводно-семенном управлении Сахаротреста.
В 1927 году Управление было частично реорганизовано и часть его сотрудников переведена во вновь организованный Украинский Научный Институт свеклы (УНИС) на Батыевой горе в предместьях Киева. Там же работал бывший студент отца Н.А. Щибря. В 1926-1928 гг. отец читал несколько курсов в Масловском с/х техникуме, позже в Харьковском с/х институте.