Оба виканца замолчали – один хмурился, другой мрачно смотрел исподлобья.
Рядом Кальп сдавленно хмыкнул. Дукер приподнял бровь.
– Извини, Бальт, – сказал он. – Хоть я и был в той битве, я не видел ни тебя, ни Колтейна. В любом случае особой потери красоты я не заметил.
Воин кивнул.
– Нужно присматриваться, это верно.
– Быть может, – проговорил Маллик Рэл, – пора окончить шутки, сколь бы они ни были смешны, и начать совет?
– Начнём, когда я буду готов, – небрежно ответил Колтейн, продолжая рассматривать Дукера.
Бальт хмыкнул.
– Скажи, историк, что тебя надоумило пойти в бой без оружия?
– Наверное, я его потерял в сражении.
– Вовсе нет. Не было у тебя ни пояса, ни ножен, ни щита.
Дукер пожал плечами.
– Чтобы описывать историю Империи, я должен быть в гуще событий, господин.
– Ты собираешься проявлять такое же безрассудное рвение, описывая командование Колтейна?
– Рвение? О да, господин. Что до безрассудства, – Дукер вздохнул, – увы, моя отвага уже не та, что прежде. Теперь, когда иду на битву, я облачаюсь в броню, беру щит и короткий меч. И шлем. Стою в окружении телохранителей по меньшей мере в лиге от сердца сражения.
– Годы принесли тебе мудрость, – заметил Бальт.
– В некоторых вещах – недостаточную, как мне кажется, – медленно проговорил Дукер и перевёл взгляд на Колтейна. – Я буду настолько отважен, что осмелюсь сегодня давать тебе советы, Кулак.
Колтейн покосился на Маллика Рэла и сказал:
– И ты опасаешься гнева, ибо будешь говорить то, что мне не понравится. Быть может, услышав такие слова, я прикажу Бальту закончить начатое и убить тебя. Это многое говорит мне, – продолжил он, – о положении дел в Арэне.
– Об этом мне мало известно, – сказал Дукер, чувствуя, как по телу под туникой градом катится пот. – Но ещё меньше – о тебе, Кулак.
Выражение лица Колтейна не изменилось. Перед глазами Дукера почему-то встал образ кобры, медленно поднимающей голову, взгляд немигающий, холодный.
– Вопрос, – подал голос Маллик Рэл. – Совет уже начался?
– Нет ещё, – медленно ответил Колтейн. – Мы ждём моего колдуна.
Услышав это, жрец Маэля резко выдохнул. Кальп сделал шаг вперёд.
Дукер вдруг обнаружил, что у него пересохло во рту. Откашлявшись, он сказал:
– Мне казалось, что Императрица – в первый год своего правления – приказала, кхм, искоренить всех виканских колдунов. За этим приказом ведь последовала массовая казнь? Я помню внешние стены Унты…
– Они умирали много дней, – сказал Бальт. – Висели на железных шипах, пока вороны не прилетели, чтобы забрать их души. Мы принесли детей к стенам города, чтобы показать старейшин племени, чьи жизни у нас отняли по приказу коротко стриженной женщины. Мы даровали детям шрамы – на память, чтобы сохранить жизнь истине.
– И это была та Императрица, – заметил Дукер, внимательно глядя на лицо Колтейна, – которой вы теперь служите.
– Коротко стриженная женщина ничего не знает об обычаях виканцев, – заявил Бальт. – Вороны, которые несли в себе души величайших колдунов, вернулись к нашему народу, чтобы дождаться новых рождений, и так сила старейшин возвратилась к нам.
Боковая дверь, которой Дукер прежде не заметил, скользнула в сторону. Высокая кривоногая фигура вступила в комнату. Голову незнакомца покрывал капюшон в форме головы козла, который он теперь откинул, открыв лицо мальчика не более десяти лет от роду. Тёмные глаза ребёнка встретили взгляд историка.
