– Теперь мы и сами это поняли. Но – поздно…
– Да, поздно. Вы остались без детей. Я пойду к своим, – сказал Верриберд. – Я боюсь за них. Если мы не сумели вернуть девочку – люди могут отомстить. Нам нужно разбудить тех, кто спит в шалашах, и увести подальше.
– У нас будут другие дети. Держи, белый, – Урар протянул ему большой нож.
– Мы не убиваем.
– Вы позволяете себя убивать? Держи, держи, пригодится.
На душе у Верриберда было – как хмурым утром в лесу после ночной бури, погубившей лучшие деревья.
– Белый, спроси у ваших стариков. Может, они знают, что это такое было и куда индерг мог увести детей, – попросил седобородый. – Альвригов не жаль, но они одурманили обычных детей. Может быть, они где-то поднимутся наверх…
Но в голосе старого вожака было сомнение.
– Спрошу, конечно. А теперь я должен спешить.
– Погоди…
Старшие темных альвов тихонько посовещались.
– Ты можешь привести сюда ваших детей, – сказал седобородый. – Мы сумеем их защитить. А взрослые альвы должны защищать сами себя, запомни это. Теперь ступай, белый брат.
Верриберда проводили к выходу из пещеры. Снаружи оставались его снегоступы, но сейчас они больше не требовались. Он побежал вниз, и вверх, на рукотворный холм, и опять вниз, и выбежал к озеру.
За то время, что Верриберд провел у темных альвов, людей на берегу прибавилось. Он увидел запряженные крепкими лошадьми скользящие повозки и понял – это пришло подкрепление из города. Очень ему не понравилось, что на ночь глядя горожане что-то затевают. Еще меньше ему понравился собачий лай.
Ближе всех к озеру стоял шалаш Энниберда. Шалаш Верриберда, где он оставил перепуганного младшего брата, был на расстоянии полета стрелы из большого лука. И плохо было то, что к нему вела не едва заметная на траве и хвое тропинка, а след, оставленный на снегу Эннибердом; след почти незаметный, но если осветить факелом и приглядеться, то виден.
А уж если пустить собак…
Верриберд поспешил к своему шалашу, сделав порядочный крюк, чтобы выйти не со стороны озера.
Он опоздал.
Он увидел разоренный шалаш и тело белого альва на снегу. Энниберда закололи рогатиной прямо в сердце.
Не было времени, чтобы оплакать брата. Верриберд понесся в глубь леса – предупреждать своих. На бегу он услышал отчаянный предсмертный вопль. Голос был тонкий. Он подумал – видимо, одна из бывших белых альв попалась на глаза горожанам. Спасти ее было невозможно. И Верриберд сделал то, чего сам от себя не ожидал.
Подаренный Ураром нож он нес за пазухой. И сейчас впервые в жизни взялся за рукоять оружия. Он должен был защитить себя, чтобы никто не помешал предупредить свой род, своих близких.
Поневоле позавидовал Верриберд темным альвам, которые жили все вместе, могли собраться и оказать сопротивление. Отыскивать в лесу поодиночке белых альвов было, пожалуй, непосильной задачей.
Первый на его пути был шалаш Элгибенны. Альва, услышавшая далекий шум, стояла возле, одетая так тепло, как только могла, и собирала в дорогу маленькую воспитанницу.
– В лесу неладно, – сказала она.
– Торопись, – ответил ей Верриберд. – Люди пойдут по лесу, чтобы убить нас всех.
– Но за что?
– Они решили, будто мы украли их ребенка.
– Неужели невозможно им объяснить?.. Мы столько добра им сделали…
– Невозможно. Беги. Беги к бурелому, спрячься в глубине, туда они не полезут.
– А ты?
Верриберд задумался и вдруг присвистнул – он понял, что должен сделать.
