– Мамми!
Минутку, милый. Дай мне вывести корабль из атмосферы.
Она толкнула какой-то рычаг, корабль дернулся и стабилизировался.
– Мамми! – повторил я.
Подожди до посадки.
Пришлось ждать. Приставать к пилоту так же глупо, как хвататься за руль автомобиля. Кораблик потряхивало; должно быть, наверху дул порывистый ветер. Но пилотировала она уверенно.
Мягкий толчок, и я решил, что мы прибыли в космопорт. Мамми повернула голову:
Все в порядке, Кип, я чувствую твой страх и обиду. Станет ли тебе легче, если я скажу, что вам обоим не грозит никакая опасность? Что я буду защищать вас ценой моей жизни? Так же, как вы защищали меня?
– Да, но…
Тогда подожди. Легче показать, чем объяснить. Не закрывай шлем. Воздух на этой планете такой же, как у вас.
– Что? Хочешь сказать, мы уже прилетели?
– Я тебе говорила, – вякнула под руку Чибис. – Р-раз! И ты на месте.
Я ничего на это не сказал. Я гадал, как далеко от дома нас занесло.
Пойдемте, ребята.
Мы отправились в полдень, а высадились ночью. Корабль стоял на платформе, край которой терялся из виду. Звезды складывались в незнакомые созвездия; слева направо к горизонту опускалась узкая полоска, которую я счел Млечным Путем.
Так что Чибис перегнула – мы были далеко от дома, но все же в нашей Галактике; быть может, просто перелетели на ночную сторону Веги-5.
Я услышал, как Чибис охнула, и повернулся.
У меня не хватило сил даже охнуть.
Занимая полнеба, над нами висел водоворот из миллионов, возможно, миллиардов звезд.
Попадались ли вам снимки Большой туманности Андромеды – гигантской спирали из двух изогнутых рукавов, видимой под углом? Из всех чудес неба она самая прекрасная. Здесь было похоже.
Только не фотографию мы видели, не в телескоп смотрели; мы были настолько близко (если можно так выразиться), что звездная спираль раскинулась вдвое шире, чем Большая Медведица на земном небе; настолько близко, что отчетливо виднелось и центральное ядро, и обе огромные сплетающиеся ветви. Она висела под углом и казалась эллипсом, как и М31 в Андромеде; и чувствовалась ее глубина, и ощущалась форма.
Вот тогда-то до меня дошло, как далеко я от дома. Дом был там, наверху, затерянный среди миллиардов звезд.
Чуть позже я заметил справа еще одну двойную спираль, почти столь же широкую, но сильнее наклоненную и тусклую, – бледную тень нашей роскошной Галактики. Я не сразу, но догадался, что это Большое Магелланово Облако – если мы находимся в Малом и если этот могучий звездный водоворот – наша собственная Галактика. То, что я посчитал Млечным Путем, оказалось просто одним из многих таких млечных путей: «Малое Облако, вид изнутри».
Я отвернулся, но потом снова взглянул на эту звездную россыпь. У нее были те же контуры дороги, пролегающей через небо, но рядом с нашим Млечным Путем она выглядела бледным снятым молоком: примерно как наш Млечный Путь пасмурной ночью.
Уж не знаю, как Магеллановы Облака смотрятся с Земли, я не ездил южнее Рио-Гранде. Но мне известно, что каждое Облако – отдельная галактика, меньше нашей, но сопряженная с ней.
Я опять посмотрел на нашу сверкающую спираль и ощутил такую тоску по дому, какой не испытывал лет с шести.
Чибис льнула к Мамми, ища утешения. Та вытянулась и обняла ее.
Ну, ну, милая! То же было и со мной, когда я, совсем маленькая, увидела это впервые.
– Мамми? – жалко спросила Чибис. – Где наш дом?
Видишь вон там, справа, где исчезает внешняя ветвь? Мы прилетели из области, отстоящей от центра на две трети.
