В комендатуре, находившейся совсем рядом, на территории бывшего военкомата, разобрались быстро – усталый молодой офицер с повязкой на глазу просканировал документы Александра, дождался ответа, подтвердившего их подлинность… очевидно, с ответом пришла еще какая-то информация, точнее не какая-то, а очень даже определенная: именно в 21-й ОБРОН Александр Леонидович служил до своей отставки после ранения под Бамутом (на одну букву отличается! – все удивлялся Александр).
– Могли бы сразу к нашим обратиться. – Голос капитана был уставшим и каким-то раздосадованным, что ли, как у человека, потерявшего бумажник с премией. – Мы бы вам помогли… а кстати, зачем вы вообще сюда приехали?
– Сына я ищу, – лаконично ответил Александр Леонидович.
Капитан заинтересовался:
– Сына? Он из гражданских или…
– Или, – ответил Александр. – Воевал, ушел на задание, пропал без вести.
– Давно? – уточнил капитан.
– Две недели, – ответил Александр, – уже, почитай, три. Думаю, не найду живого, так хоть похороню останки…
– Тут этих останков на год разбирать, – проворчал капитан; определенно, его что-то беспокоило, может, он из-за глаза так нервничал? Очевидно, потерял он его недавно. – Мы-то своих сразу стараемся погребать по-человечески, гражданских тоже, да и укропов… тоже ведь люди, как ни крути, хотя по их поведению и не скажешь…
– Много навидались? – с пониманием спросил Александр. Комендатура – это не только проверка документов; те деликатные вопросы, о которых говорил капитан, тоже были в ведении этой структуры.
– Много, батя, – кивнул офицер. – Как только не поседел? Когда наши детей хоронили, на клочки порванных, те ночью на улице играли, а рядом, оказалось, корректировщик нациков крутился – подсветил место, бандеры по нему осколочной миной жахнули, сто шестьдесят миллиметров, мы такими в укрепрайоны шмаляем, а они по своим детям. А уж на освобожденных территориях чего только не находили…
Офицер отодвинул скрипучий стул и неуклюже встал – вероятно, одним глазом его проблемы не ограничивались.
– Пошли покурим, батя? Понимаю, что вы спешите, но пять минут ничего не решат. А про вашего сына я ребятам скажу; мы тут ДРГ ловим в основном… – Капитан скривился, как от внезапного прострела в зубе. – Сам видел; но наши бойцы есть по всему тылу. Узнают, расспросят. Если кто что видел, расскажут. Твой пацан где воевал?
– В ополчении, – ответил Александр, глядя, как капитан достает из-за шкафа самодельную трость с рукояткой от натовской винтовки вместо набалдашника. – Тебя-то как зовут, капитан? И где это тебя так приголубило?
– Михаил, – представился капитан. – Можно просто Мишка. Позывной не скажу, он хулиганский. Кстати, позывной вашего сына знаете? У ополченцев все с позывными, так легче найти…
– Не знаю, – пожал плечами Александр. – Может быть, Зодчий…
– Сашка-Зодчий? – Капитан повернулся к Александру здоровым глазом. – Ишь ты, а я думаю, откуда вы мне знакомы? Ну, то есть… как будто видел, но забыл где. Похоже на то. – Он вздохнул. – Ну, про Сашку лучше у ополченцев спрашивать, это их разведка, они не сильно откровенничают, где они и что. Ходят слухи, что он ушел на Перекресток, да с концами… но то такое, разведка – это ж особая статья. Может, рейд в глубокий тыл или что… Было такое, что группы уходили, их уж и со счетов списали, а они через месяц, через два к своим пробивались. Передок не овраг – где хочешь не перейдешь.
