– Летал на Ми-24, – уточнил Суетолог, – Афган, Чечня… наш человек.
Кроме командира, Валеры-Возилы и спокойного, как сонный лев, Суетолога из состава отделения на борту был только грязно-серый длинношерстый пес – возможно, кавказская овчарка или московская сторожевая, судя по размерам, мирно дремавший в промежутке между ПЗРК и трофейным гранатометом. Звали пса Зенитчик.
– Чует беспилотники, – пояснил командир – этот молодой лейтенант был самым разговорчивым в экипаже, – прямо как Чудак, мягкой ему травы за радугой…
– У командира был пес, Чудак, – пояснил Валера. – На Черниговщине подобрали, так он беспилотники чувствовал: еще и не гудит ничего, а он лаем заходится.
– От беспилотника и погиб, – глухо сказал бывший хозяин Чудака.
– Какой-то малошумный был, – пояснил Валера, – на самом полете Чудак его почуял, прыгнул, схватил за крыло и поволок… а тот взорвался.
Они замолчали. Александр тоже молчал. В таких ситуациях он не знал, что говорить. Это в голливудских фильмах все просто: «I’am sorry», хотя все понимают, что тому, кто произносит эти заезженные слова, по большому счету пофиг. Как там было в «Брате-2»? – «Здесь все просто так, кроме денег…»
Не дай бог нам когда-нибудь стать такими! Но Александр всю свою поездку видел другое. Искреннее сочувствие, искреннее желание как-то помочь. Поддержка. Порой и без слов. Ему не должны были давать разрешения, но никто даже не думал не то что отказывать в выдаче – ворчать или отговаривать. Подсказали, как быстрей добраться – пришлось лететь в Волгоград, а оттуда уже военным бортом. Впрочем, крюк этот не был для Александра Леонидовича в тягость – в Волгограде у него было еще одно дело…
Глава 11
Эхо прошедшей войны
Отца Александра, Леонида Северова, бабушка воспитывала одна. Его отец, тоже Александр Леонидович, ушел на фронт чуть ли не из-за свадебного стола – свадьбу сыграли четырнадцатого июня, а двадцать третьего новобрачный уже был на призывном пункте. Ему давали бронь на заводе, он отказался, отпустили с тяжелой душой. Через два месяца бабушка Александра узнала, что беременна, а его дед и полный тезка в это время под огнем противника переправлялся через Днепр у Смоленска.
Первого апреля сорок второго года, когда Александр Леонидович старший сражался в Торопце, отражая контратакующую мотопехоту Гудериана, – в городе шли ожесточенные уличные бои, немцы, еще не распробовавшие как следует вкус поражения, атаковали с демонической яростью, наши же отстаивали, словно крепость, каждый дом на их пути, – в солнечном Ташкенте на свет появился Леонид Александрович, будущий отец Александра Леонидовича младшего. Через месяц после рождения сына дед Александр попал в госпиталь, но сумел вернуться в строй – аккурат к началу Сталинградской битвы.
О доме Павлова, наверно, знают все. Не только у нас в стране – было время, когда и за рубежом это название было хорошо известно. Франция сопротивлялась гитлеровцам сорок два дня – и капитулировала, имея большую армию, больше артиллерийских орудий, танков и самоходок, чем вермахт с союзниками; дом Павлова в Сталинграде продержался пятьдесят восемь дней и выстоял, уничтожив при этом, по слухам, больше нацистов, чем вся чуть ли не полуторамиллионная французская армия.
Дед Александра в доме Павлова не был, но в Сталинграде таких домов был не один десяток – в подвале мирные горожане, наверху – наши бойцы, и самая большая тревога – чтобы спасти тех, кто внизу. Старшина Северов по ночам выводил мирных жителей к Волге, где их забирали моряки Волжской флотилии, снабжавшие обороняющиеся войска боеприпасами, продовольствием, иногда подвозившие немногочисленное подкрепление. За это он получил прозвище (позывные, как и радиостанции, тогда были редкостью) Сашка-Экскурсовод. Сашку-Экскурсовода хорошо знали те, кто сражался у завода «Баррикады» и на острове Людникова.
