Лена замахала руками.
– Ну всё, хватит, хватит! Как я ещё здесь работаю?! Но я стараюсь! Помнишь, как спасла тебя от смерти? Когда ты в интервью с кандидатом в депутаты Госдумы сделала роковую ошибку – вместо его жизнеутверждающей фразы в финале: «Ну, ничего, прорвёмся!» написала не менее жизнеутверждающую, но более точную по сути: «Ну, ничего! Проврёмся!». Проврёмся! Ты представляешь, где бы тебя закопали, если бы то интервью вышло?! Он же до того, как стать честным бизнесменом, бандитом работал! Хорошо, что я тогда бдительность проявила…
– Зато я теперь никогда не забуду, что нашей с тобой родины – Советского Союза – не стало 26 декабря 1991 года… Жаль – неплохая была страна…
Надежда щёлкнула пультом, включив телевизор, где по-прежнему шли репортажи из Москвы, и печально произнесла:
– По крайней мере, утро с таких новостей не начиналось…
Лена помрачнела.
– Я сама в шоке. Хоть никого из знакомых в Москве нет, а то вообще бы с ума сошла. Знаешь, иногда я даже рада, что у меня нет детей… Представляешь, каково это – вот так потерять своего ребёнка… Просто потому, что он оказался не в то время не в том месте, а ты ничем не можешь помочь, не можешь это предотвратить…
Глаза Лены наполнились слезами – она подняла их к потолку и помахала руками перед лицом, чтобы не потекла тушь.
– Всё, пошла работать… Лучше об этом не думать, а то можно сойти с ума…
Забрав листы с текстом, Лена ушла. Как только за ней закрылась дверь, Надежда схватила телефон и торопливо стала набирать номера.
– Алло! Марина! У тебя всё в порядке?! Хорошо, я позже перезвоню…. Антон? Ты где? Я понимаю, что в университете… Хорошо, я не волнуюсь… Целую… Мама, вы дома? Никуда без нас не выходите – Максим, куда надо, отвезёт… Нет, я в порядке… Всё, целую, мои родные… Алло, Максюша? Ты как? Сможешь маму в город отвезти? Нет, ей не срочно… Хорошо… И я тебя…
А по телевизору продолжали рассказывать о терактах в московском метро. Надежда медленно опустилась в кресло и сделала звук громче…
***
В обеденный перерыв Надежда и Лена решили пойти не в своё обычное кафе, где вполне приличный комплекс обходился совсем не дорого и куда бегала столоваться вся их редакция, а в небольшой ресторанчик неподалёку, – хотелось посидеть в спокойной обстановке.
Они расположились за столиком в углу, рассматривая улицу через большое панорамное окно. Перед ними стояли нетронутые чашки с остывшим кофе. Надежда, глядя на спешащих, ёжившихся от холода прохожих, задумчиво продолжала разговор:
– Вот все смеются, а всё-таки больше всего на свете я хотела бы вернуться в прошлое и начать жизнь сначала. С сознательного возраста – лет с восемнадцати…
Лена оторвалась от вида за окном и удивлённо посмотрела на Надежду. Та, оживляясь, продолжила:
– Представляешь, как здорово: знать всё, что с тобой произойдет, и больше не совершать никаких ошибок! Такая своеобразная корректура собственной жизни – всё с чистого листа, и надпись в конце: «Исправленному верить!».
– Я думала, что ты на этот счёт уже успокоилась, – сказала Лена, делая глоток холодного кофе и недовольно морщась. – Так, дай Бог памяти… Я это слышала после твоего первого замужества, потом – после второго. Сейчас у нас третий брак… Ты становишься предсказуемой, подруга!
Надежда протестующе помахала рукой:
– Это всё не причем! Просто чем больше проходит времени, чем старше я становлюсь, тем сильнее мне этого хочется…
