Время отшельника - страница 28

Алиса озадаченно кивнула.

– Это место живет благодаря моей магии. Оно делает примерно то, что ты сделала с бедным Киром – забирает мою силу.

Родион ненадолго замолчал, позволяя Алисе обдумать услышанное.

– Лет через десять меня не станет, – спокойно закончил он и перевел взгляд в небо. – Аякс съест всю мою силу.

– Вы…

– Умру? Не знаю, – ухмыльнулся Родион. – Понятия не имею, Алиса. Жизнь – такая непредсказуемая. Может, и не умру вовсе.

– А что тогда?

– Стану вот той чайкой, – он ткнул пальцем в небо, где кружились шумные птицы.

Алиса редко видела Родиона. Он был для нее незнакомцем – она вряд ли стала бы горевать по незнакомцу, верно?… Но внутри что—то кольнуло – неприятно и остро. Почти как когда она уезжала из детского дома сюда, на Аякс, и Нина – полноватая женщина, которая кормила их в столовой, пыталась спрятать слезы расставания. Но Алиса их все равно видела. Нина тоже улыбалась и иногда смотрела на небо – почти как Родион прямо сейчас. Но Родион не плакал.

Он был слишком беззаботным, и так же беззаботно говорил о смерти.

– Не грусти, – заметив ее выражение лица, сказал Родион. – Когда меня не станет, смотри на небо – кто знает, может, я действительно стану чайкой.

Алиса шмыгнула носом. Подняла голову, глядя на птиц.

– И как я узнаю, какой именно чайкой? – мрачно спросила она, стараясь не реветь. – Их много.

Родион глянул на нее. Улыбнулся – улыбка вышла слегка грустной, но Алиса ее не увидела – она смотрела на серое небо и таких же серых чаек.

– Я дам тебе знать, – пообещал он.

Буддийский монастырь Гандантэгченлин, Улан—Батор, Монголия

Свет плотным потоком падал через узкие окна под самым потолком – растекался по золоту статуи и молитвенных барабанов. Здесь всегда царил полумрак и прохлада – у Алтан этот полумрак теперь ассоциировался с долгими часами медитаций. Когда она сидела здесь, у упирающейся в потолок статуи Авалокитешвары, и часами пыталась усмирить свою магию.

Свет падал на золото. Золото текло, переливалось. Золото становилось ее частью, вместе со светом – таким же золотым. Текло вместо крови по венам, заполняло все тело. Алтан видела его даже с закрытыми глазами – чувствовала кожей.

Раздался звон, разлившийся по всему монастырю, и она открыла глаза. Уже поздно. Скоро начнется утренняя служба, надо собираться.

Билгэ сегодня выглядел особенно обеспокоенным. Он стоял у молитвенных барабанов, задумчиво глядя на лучи, играющие на их золоте, и желтая ткань его монашеского одеяния выглядела еще ярче от солнечных бликов.

Алтан молча поднялась, разминая затекшие ноги. Нащупала кулон в виде Дхармачакре под тонкой тканью рубашки и сжала, стараясь прикосновеньем вернуть себе ощущение реальности.

Здесь, в полумраке монастыря, пахнущего благовониями, среди золота и бликов утреннего света, легко было оторваться от реального мира – забыть на секунду про машины, пыльные улицы, и толпы туристов снаружи.

– Что—то не так? – спросила Алтан, все еще прикасаясь к Дхармачкаре. Фамильяр нагревался под пальцами – отвечал на магию.

Билгэ покачал обритой на лысо головой, тревожно щуря глаза.

– Внутри не спокойно.

Он всегда так говорил – немного странно, строя предложения не в том порядке, в каком полагалось, но Алтан привыкла.

– Из—за Игры?

Билгэ посмотрел на нее. Прикрыл на секунду глаза и сделал глубокий вдох. Алтан видела – пытается разобрать свои ощущения. Билгэ практиковал магию разума, и довольно успешно. Он не мог драться, как Алтан, да и не было в нем совершенно никакого желания это делать, зато Билгэ мог читать мысли. Внушать, копаться в чужой голове, и, как побочный эффект этих практик, – иногда – даже не видел, а чувствовал – будущее.