…Камень был молодым деревом и помнил свою вечную жизнь созерцательного бытия среди скал только вначале, когда пробивался сквозь палую листву в виде ростка. Высыхая на склоне холма, он снова вспоминал, как глядел в розовую даль, ощущая себя тяжелым и вечным монолитом, а потом совсем ясно чувствовал и слышал, как шелестел он листвой на теплых ветрах и сверху на его крону падали торопливые дожди, стекая по жилистому стволу. Он был нежной личинкой, в сладкой муке выползающей из хрустящего кокона, а потом становящейся красивой бабочкой. Камень парил над горами, опираясь на сильные крылья, и слабые люди-букашки кричали ему снизу: «Эль кондор паса»… А затем он сидел у тихой реки и глядел на поплавок, от которого расходились круги. Камень поднимал удилище, чувствуя, как бьется его сердце, и на леске тяжело упиралась серебристая рыбина. Она сонно разевала рот в его руке. От рыбы пахло теплым шелковником и синими струями реки. Он уходил в дом на берегу, где его встречала светловолосая женщина. Она брала у него рыбу, целовала в губы и жарила рыбу на углях. Ночью они обнаженные купались в реке, и только Луна глядела на них.
…Камень ждал. Он умел ждать. Он знал, что эта ночь опять будет принадлежать ему. Молодое бьющееся тело под его сильным и ждущим телом, белая грудь с бутонами-сосками, ленивыми и розовыми; трепещущая жилка на шее, короткий всхлип, агония, легкая судорога. Так уже было не раз. Но не было Элис. Он решил: она тоже будет его женщиной, пусть через силу, через ее неприятие, придушенная и не способная к сопротивлению. Она будет его собственностью… вся, безвольная и нежная, с гладкой кожей и золотым локоном на его пальце. Элис… Он ее встречал в колледже, дышал ей вслед, поднимая долгим взглядом юбку, где светились сильные ноги и перекатывались под Коко Шанель тряские ягодицы. Он пытался с ней заговорить, но она только смеялась над его неповоротливой речью, грубым и прыщавым лицом. Над ним смеялись все ее друзья. Они никогда не узнают, что под внешностью неудачника он такой сильный и уверенный. Не узнают… Наверное, он хотел, чтобы они узнали…на короткий и ликующий миг яростного превосходства. Но главное, что сейчас он знает об этом, и будет обладать каждой, кого выберет. Она уже идет, его избранница…
– Элис, подожди! Постой, я прошу! Остановись, она пошутила, она все лжет! Элис, я не смогу без тебя жить! – за порывистой фигуркой, едва видимой в полумраке аллеи, спешил человек в распахнутом плаще.
– Она очень неудачно пошутила, Харви! Отстань и проваливай к своей шлюхе! – бросила через плечо Элис, не оборачиваясь.
«Правильно, девочка, гони его. Он не входил в мои планы. Его не должно было быть, – шептал Камень, трогая рукоять за поясом. Уходи, иначе мой Боуи не подведет. Тебя не должно было быть, слизняк. Ничто не должно было мне помешать. Я так решил. Нет, похоже, ты не уйдешь по-хорошему, сентиментальный прилипала».
Он ударил его в спину и перешагнул через упавшего. Так тоже было не раз, и удар клинка был надежно выверен. Левая лопатка, слабый хруст и дрогнувшая плоть на холодной углеродистой стали. «Теперь ты моя. Я тороплюсь, ты ждешь меня, Элис?». Но что-то пошло не так. Что-то не вписалось в его педантичную систему, выверенную до мелких деталей, расставленных в привычный порядок. Что-то его беспокоило. Распахнутый плащ, слишком широкий, широкие плечи… Дистрофичный юнец, мутирующий ублюдок с ломающимся баском и комплексами!.. Камень уже был уверен, что только задел это тщедушное тело под слипоном, сшитым на два размера больше. Надо добить! Он резко обернулся, но его встретила короткая вспышка.
