Время посмотреть вверх. Сборник рассказов - страница 2

Теплота обнимала меня со всех сторон, лунный кот урчал на груди, а из глаз его смотрела на меня целая вселенная.

Глупый кролик. Ты ведь совсем не знал мира. Не видел поющей травы и никогда не пил воду из радужного источника. Говорят, они там, за холмом. Мы ведь хотели сходить.

Ты не знал, что колокольчик в её волосах звучал ля-бемолем, а потому так доверчиво пошел к ней на руки. Но ведь все знали, что колокольчик звенит не просто так! Но она гладила шерстку и называла Билли, как я. Тебе нравилось.

Ты перебирал лапками и слушал заливистый смех. Все, кто слышал его, говорят, что он очень красив. Это так, Билли? Что же ты молчишь?

Она показала луга, полные клевера, сводила на Луну, а ты дал ей потрогать свои мягкие ушки. Ты мне не давал их трогать, Билли! А я ведь тоже умею кое-что, хотя до прогулок на Луну мне далеко.

Глупый кролик. Зачем сбежал? Зачем поддался на зов? Я ведь так много не успела тебе рассказать…

Она говорила, что тебе понравилось у нее дома. И что ты, оказывается, тот еще шутник, хотя я это и так знала. Помнишь, как ты опрокинул миску с салатом прямо на миссис Гарош? То-то смеху было!

Билли, Билли… Твоя мягкая шерстка больше не блестит, и носик больше не шевелится в попытке выманить что-нибудь, какое бы лакомство я ни предлагала.

Она принесла тебя вечером. Тогда я уже сбилась с ног и горько плакала у порога. Колокольчик в ее волосах грустно звенел, когда она отдавала тебя. Ей тоже не хотелось расставаться.

Глупый кролик, ты разве не знал, что с друзьями надо прощаться?

2

Мне так жаль, что твои ушки больше не шевелиться, а носик совсем холодный. Я никак не могу согреть тебя, Билли. Мама сказала, что она заберет тебя в свой мир, а для этого надо положить тебя в картонную коробку и спрятать в саду.

По-моему, это дурацкая идея, но с мамой не спорят, а колокольчик был согласен с ней. Он все звенел и звенел, пока папа рыл норку для тебя. Знаешь, я положила морковку, чтоб ты мог покушать. И одеяльце, которое ты так любил. Может, ты, наконец, согреешься и снова будешь играть?

А потом ты исчез. Я дважды проверила норку, но тебя в ней не нашла. Она все-таки забрала тебя к себе? Тебе хорошо там?

Где ты, Билли? Я скучаю.

– Мне нельзя в космос. Я высоты боюсь, – Алекс улыбнулся. – Но мне хватает космоса здесь, – парень коснулся рукой напротив сердца и подмигнул.

– Тогда космос придет к тебе, – пообещала я и вышла из комнаты, тихонько притворив за собой дверь.

Алекс – молодец. Рисует пальцами невообразимые картины, мажет в краске себя, стены, руки и лицо. Его картины уходят с аукциона за тысячи евро. А их автор заканчивает жизнь в психиатрической больнице. Я его первый и, наверное, последний посетитель, которому интересен он сам, а не его творчество.

Хотя, каюсь, картины у него потрясающие. И я, как журналист, должна была спрашивать о них, а не о детстве у этого улыбчивого, рыжего, как самое настоящее солнце, человека. Не спрашивать о вкусах, любимом кофе и индийских сладостях, которые тот безумно любит. Не спрашивать о младшей сестренке и уж точно не обещать ему, что космос сам к нему придет.

У Алекса БАР. Биполярно-аффективное расстройство. Можно принимать лекарства и жить практически нормальной жизнью. Но он сам решил остаться в больнице, чтобы быть наедине со своими картинами. Со своим космосом.

В редакцию нести было нечего. Нет, я собрала немного информации, но вся она была личная. И мне иррационально не хотелось выставлять ее на всеобщее обозрение. Хотя, где личное и успешный журналист? Господи, начальник меня убьет, если не предоставлю материал. Я вспомнила, как Алекс радостно улыбался мне на прощанье и просил приходить еще.