— Так, — со вздохом согласилась Нюр, которая постоянно ходила в лес то за ягодами, то за грибами вовсе не от хорошей жизни.
— А у нас грибной суп со сливками, сможешь съесть сколько хочешь.
Предложение звучало соблазнительно — грибной суп со сливками Нюр обожала, но мама такой не готовила: грибы-то из леса бесплатные, а сливки покупать было всё же дороговато.
— А еще тянучек тебе немного дам, маковых, — продолжал соблазнять её господин Ильст, и Нюр сдалась.
— Ладно, схожу к вам, — неохотно буркнула она.
Конечно, и без супа, и без тянучек, Нюр бы прекрасно обошлась: в конце концов, она уже взрослая девушка — ей скоро семнадцать. Но деньги действительно были нужны. Странно, конечно, что мама не сказала, что одолжила их господину Ильсту, но, может, просто к слову не пришлось. Нюр не могла объяснить, почему этот человек ей не нравился. Вот жена его, и впрямь постоянно болевшая, была очень милой женщиной, а всегда такой любезный Лайвис Ильст вызвал у Нюр нервную дрожь. Но деньги — это была веская причина, чтобы потерпеть общество противного Ильста. Да если уж на то пошло, суп и тянучки — это тоже было неплохо.
До дома Ильстов они дошли минут за пятнадцать, и господин Ильст даже нес корзину, заверив, что это самое малое, что он может сделать, чтобы выразить свою благодарность за помощь.
— Милая, я дома! — громко крикнул господин Ильст, когда они вошли.
В ответ не раздалось ни звука.
— Наверное, уснула, — пояснил хозяин дома. — Оставь корзину прямо тут, у двери, и пойдем на кухню. Раз так, я сам тебя покормлю.
— А маме позвонить? — напомнила Нюр.
— Ах да, прости! Конечно, звони. Только телефон в гостиной не работает, надо на второй этаж подняться. Пойдем, я тебя провожу.
— А мы не разбудим госпожу Ильст? — забеспокоилась Нюр.
— Нет, если ты будешь говорить не очень громко. Её спальня в самом конце коридора, а телефон прямо у лестницы.
Нюр кивнула, поставила корзину на пол у двери и направилась к лестнице. Внезапно она почувствовала резкую боль в шее и потеряла сознание.
В себя Нюр пришла в каком-то полутемном помещении. Попыталась встать и с ужасом обнаружила, что практически не может пошевелиться — её руки и ноги привязаны. И в еще больший ужас Нюр пришла, когда осознала, что она абсолютно голая, а рот у нее заткнут какой-то тряпкой.
— Ну что ж, Ундрун, ты будешь первой, гордись! — с омерзительной улыбкой произнес подошедший откуда-то сбоку господин Ильст и вонзил нож ей в грудь.
Дикая боль пронзила Нюр, она попыталась закричать...
И проснулась.
Руки тряслись, кровь бешено стучала в висках, а в голове билась только одна мысль: «Почему он назвал меня Ундрун?»
