«Ведь сто раз себе говорил: нельзя расстраиваться из-за каждого пациента! Это меня надолго не хватит».
– Антон! Куда ты так бежишь?
Возле лестницы стояла Карина с ребенком на руках, а рядом Маргарита с сумкой, полной подгузников.
– Антон Максимович! – сверху, помахивая сумочкой, спускалась секретарша. – Я вам еще нужна? А то уже пять часов. Я подготовила для вас сводки, – она с интересом взглянула на Карину и поздоровалась: – Здравствуйте, ну как ваш малыш?
– Да видите, никак не хотим оставить вас в покое, – улыбнулась та, – педиатр прописала какие-то витамины, а моя сестра против них возражает – говорит, что они плохо действуют на нервную систему. Мы вот приехали – можно мне посоветоваться с Любовь Павловной?
– Любовь Павловна еще здесь? – спросил Антон у секретарши, потрогав подбородок и вспомнив, что нынче не брился.
– Она сегодня до утра здесь будет – дежурит в ночную.
– Тогда проводи Карину, скажи Любовь Павловне, что я просил Георгию Ильичу и Карине Георгиевне сделать полное компьютерное обследование.
– Чего меня провожать, я тут все ходы и выходы… – начала было Карина, но Муромцев не дал ей договорить и, сняв у Маргариты с плеча сумку, повесил на плечо секретарши.
– Проводишь и можешь идти домой, а я пока должен кое о чем проконсультироваться с Маргаритой Георгиевной насчет этих проклятых витаминов.
– Какому Георгию Ильичу? – удивилась секретарша, поправляя сумку.
– А вот этому, – кивнув на Жоржика, Антон крепко взял Маргариту за локоть и увел ее к себе в кабинет.
Она молчала, и он вдруг вспомнил, что уже три дня не слышал ее голоса – с тех пор, как Карину выписали из клиники. Когда они оказались вдвоем, Антон, сжав между своими ладонями тонкие гибкие пальцы, дотронулся лбом до ее лба.
– Ну что это такое, – сказал он, – садись, я тоже немного посижу, а потом сварю кофе. Ты не велела мне приезжать, не велела звонить, и сама не звонишь. Почему?
– Не могу, поверь, любимый, – рука ее нежно коснулась его небритой щеки, – а ты сегодня не брился.
– А я и вчера не брился, – рука его потерла подбородок.
– Ты чем-то расстроен?
– Есть немного. Как раз шел от больной – хотели оперировать, но мои гистологи выявили аденокарциному. В НИИ дали результат, что опухоль доброкачественна.
– Высокодифференцированная?
– Да.
– Что за проблемы – в начальной-то стадии!
– Так ведь эта дурочка чего, главное, боится – не рака, а что ее муж бросит. Пришлось пугнуть, как следует, чтобы осознала. Кажется, дошло.
– И ты всегда так переживаешь из-за своих больных?
– А ты разве не переживаешь из-за своих?
– Я? – с ее губ сорвался странный смешок, но Антон не обратил на это внимания.
– Знаешь, – сказал он, – если б мой отец начал вовремя лечиться, то прожил бы довольно долго – даже сейчас, возможно, был бы еще жив.
Маргарита тяжело вздохнула и покачала головой.
– Не знаю. Я помню, в каком он был отчаянии, когда всю нашу многолетнюю работу подсекли под корень. Он просто не хотел больше жить, и я, честно говоря, тоже.
– То-то и оно, что люди порой не видят главного. Скажи, Маргарита, почему ты не можешь выйти за меня замуж и жить, как живут все люди? Чего ты постоянно боишься?
Внезапно схватив его руку, Рита покрыла ее страстными поцелуями.
– Антон, любимый мой, ненаглядный! Я не хочу, чтобы кто-то знал о нас, потому что тогда ты станешь заложником. Моя сестра, а теперь и племянник уже заложники. Я не хочу, чтобы и ты….
