– И правильно, – легко согласился он, – ты уже взрослая, и нечего тебя ругать.
– Я? – пухлый рот удивленно открылся.
– Ты, конечно. Как сына-то назовешь?
Она скорчила рожицу и фыркнула:
– Васька. У нас на втором этаже есть кот Васька. Васька-засраська. А меня в милицию заберут? Я тогда сразу отсюда убегу.
– С какой стати? Ты здесь, чтобы с тобой и с твоим Васькой все было нормально.
– Мать говорила. Только мне по барабану. А домой мне можно пойти?
– Только вместе с мамой. Хочешь, я позвоню ей, чтобы приехала за тобой?
Девочка подумала и покачала головой.
– Не, я лучше здесь. А у вас есть дети?
Антон вдруг почувствовал, как что-то больно кольнуло внутри.
– Есть. Помладше тебя девочка, – потрепав ее по плечу, он направился к дежурному врачу и сказал ему: – Поеду домой, вы сообщите, если что. И повнимательней смотрите, чтобы не сбежала, а то хлопот не оберемся.
Дежурный кивнул.
– Конечно, Антон Максимович, я сейчас и вахтера, и старшую сестру предупрежу. А вы езжайте, а то вы вообще дома никогда не бываете. У вас квартира хоть на сигнализации? А то ведь обворуют. Воры сейчас как – позвонят в дверь или по телефону, увидят, что хозяев нет, и здрас-с-сте вам!
Поднимаясь в лифте, Антон думал:
«Точно – обворуют. Катька больше не заходит, позвонишь, а она: «У меня все в порядке, спасибо, извини, Антоша, если время будет, то я забегу». Все со своим Стасом, небось. Обиделась, что я его без должных родственных чувств принял. Ладно, Катька, ты тоже уже взрослая».
Он услышал телефонный звонок еще на лестнице и с неожиданным злорадством подумал:
«Ага, воры – звонят, проверяют. А ну-ка я их сейчас огорчу!»
Схватив трубку, он рявкнул так страшно, как только мог:
– Муромцев слушает!
– Антон Максимович, – взволнованно произнес юношеский голос, – это Алеша – помните, я был с Настей? Вы мне ногу лечили.
– Конечно, я помню тебя, Алеша, – устало ответил Антон.
– Я хотел… можно мне с вами поговорить? Очень срочно!
– Что ж, записывай адрес.
Через час Алеша сидел напротив него и горячо объяснял:
– Говорила, что в июле приедет из Сибири, в августе уедут в Швейцарию. Я ждал письма – не написала. Оформил себе визу, думал, поеду туда, где она, и все ждал, ждал. Уже сентябрь, и ничего. У нее школа, у меня тоже занятия начались, а я все жду. Не хочет больше видеть? Так написала бы. Телефон мне свой домашний не дала, даже не знаю, где ее школа, а она ведь мне всякие слова говорила – про любовь. Понимаете? Только ваш домашний телефон мне дала. Я бы не стал, но…. Вдруг что-то случилось?
Антон вздохнул и покачал головой.
– Ну, что я тебе могу сказать? Из Сибири они в Москву не приезжали, сразу отправились в Швейцарию. Вернулись недели две назад.
– Понятно, – Алеша поник головой, – она в Москве, но мне не написала. Значит… все. Кончено.
В голосе его звенела такая горечь, что Антон неожиданно вспомнил не очень ему понятные строки из письма Насти, на которые он не обратил внимания:
«Я все вспоминаю, как в мае ты мне помог с химией. Потом пришла Катя. И еще тогда ты делал операцию. Если сможешь, помоги мне еще раз»
В мае он не помогал Насте с химией. В ту страшную ночь, когда погибли Лада с Кристофом, она приехала в дом покойного Евгения Семеновича Баженова сказать ему, Антону, о гибели Кати. Потом пришла Катя. И операцию он делал Алеше. Настя, не имея возможности выразиться яснее, просила его о помощи, и это каким-то образом было связано с Алешей – оказывается, у этих паршивцев был бурный роман.
