Уверенности прибавилось. И я даже нашла в себе каплю благодарности, чтоб на «спасибо» хватило, но тут как с пятью чарами для священника: вроде положено, но не обязательно. Оставим при себе. С тем и вышла. И уже у экипажа спохватилась, что не забрала свое сокровище, но тут явилась Бальца и протянула своей беспамятной хозяйке саквояж.
— Я там в дорогу собрала. Пусть и недалеко, но вы не завтракали. — Она подмигнула. — Баловство ваше тоже сложила. И адресок племяшки, если помощь в обустройстве нужна будет. Доброй дороги, милая. —Прижала вдруг к пышной груди и чмокнула в макушку.
В замерзающих ушах отдалось звоном — шляпка так и болталась у меня в руке. Вот и попрощались. Три года под одной крышей, а прощаний и на минуту не вышло. Не понимаю, чем семейство Арденн заслужило от Бальцы подобную верность. В глазах предательски защипало.
— Довольно, — прозвучал позади желчный голос. — Феррато, что вы стоите? Помогите, — мне вдруг явственно послышалось «этой», хотя он сказал другое, — госпоже Арденн сесть.
Если этот тип еще и поедет с нами, два часа до Нодлута превратятся в очень нервную и неприятную вечность. Однако вселенная решила, что гадостей для меня на сегодня достаточно.
8. Глава 2
В этой жизни мне не слишком часто доводилось путешествовать, а в прошлой… Последнее путешествие как раз и привело меня сюда, что совсем не добавляло благодушия.
Едва экипаж тронулся, я принялась изучать содержимое саквояжа. Этюдник тут же высунул угол, и глаза хладена Феррато алчно заблестели.
Я не люблю разговаривать в дороге, особенно когда дорога не ахти какая ровная, а рессоры у экипажа разболтанные. При таких исходных выражение «прикусить язык» обретает первоначальный смысл. Лайэнц же общаться любил, хотел и общался, хоть я и напустила на себя максимально отстраненный вид. Я даже подумывала надеть шляпку и занавеситься вуалью, но это выглядело бы совсем уж странно, а молоденький вампир был весьма мил. Он несколько раз пытался поговорить о погодах, сплетнях и новостях, а сам хотел о другом, только не знал, как подступиться.
Экипаж в очередной раз подпрыгнул, Лайэнц, кажется, все-таки прикусил себе язык, потому что лицо у вампира сделалось несчастное, и я протянула ему блокнот в качестве утешения. А заодно в надежде, что со мной перестанут разговаривать. Отвыкла я от разговоров, пока была женой, да и до этого особенно разговорчивой не была.
Место, где я провела юные годы, располагалось в Северном районе Нодлута и помпезно и, на мой взгляд, двусмысленно звалось «Сад благодати», будто дом увеселений, а не учебное заведение закрытого типа для девочек.
Эта юдоль уныния позиционировалась как пансион благородных девиц, хотя в наших стройных, не стройных и средней упитанности рядах присутствовали девицы различных социальных групп. Одаренные держались особнячком: темные отдельно, светлые отдельно. А прочие скорбные духом (дар ведь часть души) — на отшибе.
Этот отрезок жизни воспринимался, как старый, когда-то виденный фильм: ни названия, ни сюжета толком не вспомнить, но вот мелькает знакомый кадр и где-то отзывается. Той меня, что здесь и сейчас, там и тогда еще не было, а кадры и сцены, доставшиеся в наследство, не радовали многообразием.
Выпускниц-бесприданниц тактично называли королевскими невестами, и те, кому не удалось до выпуска подписать помолвочное соглашение, отправлялись на вольные хлеба. Смотрины и благотворительный бал по случаю, проводили раз в полгода в магистрате. На моей памяти (из того, что я помню) Его величество мероприятие под эгидой короны ни разу не посетил.
