И ворон улетел.
Уставший и одурманенный травами организм прекратил бороться. Это был такой ритуал — не засыпать как можно дольше, чтобы в итоге отключиться и не видеть снов.
Я боялась…
…что снова окажусь в той жуткой комнате, душной и воняющей кровью, болью, страхом, от которого сводит скулы, колени становятся ватными, я опускаюсь на исчерченный знаками круг из черного стекла, которое растет сквозь меня; и я кричу, но меня не слышно, потому что вокруг четверо говорят как один, а от них ко мне тянутся невесомые темные ленты. Они становятся плотнее, я перестаю слышать, но не перестаю кричать. Мне приказывают беззвучно, и я подчиняюсь. Закрываю рот и забываю себя…
…что снова окажусь в странном месте, где нет света, но полно теней, и я — одна из них, и властный низкий голос читает нараспев на непонятном языке, заставляет слушать; и я не могу не слушать, потому что у меня здесь нет голоса, и потому что от меня к тому, кто говорит, тянутся призрачные нити. Они становятся плотнее, я начинаю разбирать слова, но по-прежнему не могу говорить. Мне приказывают, и я подчиняюсь. Открываю рот и беззвучно повторяю вслед за ним…
Но еще больше, чем засыпать, я боялась просыпаться. Потому что всякий раз, перед тем как проснуться...
Хлопок, рывок, визг, удар, мгновение невесомости, удар, невероятная тяжесть давит на грудь и нечем дышать. И я не дышу.
…я умираю. А потом открываю глаза и, хватая ртом сладкий вкусный воздух, повторяю беззвучно:
— Меня зовут Малена Арденн, мне двадцать четыре, я жена Огаста Арденна, землевладельца из Дат-Кронен…
Чтобы не забыть себя. Чтобы вспомнить себя. Чтобы снова быть живой.
7. Часть 2. Великое переселение. Глава 1
Мы поедем, мы помчимся…
Главное, чтобы оленей на пути было не очень много.
Глава 1
Возможно, меня разбудил звук. Странный. Сухой щелчок или хруст…
— Меня… меня з-с-совут Ма-малена Арденн, м-мне двадцать четы… четыре, я… Я вдова.
Восстановив дыхание, подождала, пока утихнет жжение в груди, перед глазами прояснится... И поняла, что в комнате кто-то был. Не «есть», именно «был». Словно животное, знающее каждый миллиметр своего логова, каждый запах… Запах.
Я вскочила. Рука, не найдя трость на привычном месте у изголовья, провалилась, и я всем весом встала на треклятую ногу, которая, конечно же, не захотела меня держать.
Обломки трости нашлись тут же. Часть лежала у моего носа, а часть под кроватью, будто кто-то торопливо пытался спрятать следы вандализма. Из-под пола тянуло подвальной сыростью и почему-то свечным воском. Этот терпкий, сладковато медовый флер вызвал странную реакцию — руки покрылись трусливыми мурашками. А может дело было в едва заметных отпечатках ботинок на полу. Один я, падая, смазала рукой…
И почувствовала взгляд. Дежавю какое-то. На кривом ставне сидел ворон с перекошенным крылом. Смотрел укоризненно. Невероятный бред — рассмотреть выражение вороньих глаз на расстоянии полутора метров сквозь стекло. Птиц нахохлился, потом вытянул шею, каркнул — я видела, как приоткрылся светлый по краю клюв — и черной тряпкой сиганул прочь.
Дверь открылась. Я так и замерла — в странной позе на полу. Бальца, видимо, была женщина с богатым опытом, раз вид принюхивающейся к паркету хозяйки ее не смутил. А вот юноша-вампир смутился, вспыхнул ярким румянцем на бледном лице и поспешно спрятался поглубже в коридор.
Орчанка помогла встать. Но. Она никогда прежде не приходила меня будить, я всегда просыпалась сама, сама одевалась и выходила к завтраку. Что произошло?
