Кобель во дворе заходится бешеным лаем.
Грохот продолжается. Можно различить нескольких голосов, выкрикивающих ругань и божбу. Среди криков слышны возгласы: «Дьявол! Откройте скорее!», «Какого черта не отрываете?», «Откройте, черт возьми!»
Хозяин Жак, вытирая рот, выбегает из гостницы. За его спиной маячит серое лицо Пити.
В руке Де Антре, сверкнув, появляется кинжал.
– Клянусь кровью Господней, – хмуро предупреждает де Антре, – я сейчас выйду за ворота, и покараю бездельников так, что и на Страшном Суде будут помнить, как богохульствовать…
Францисканец мягко кладет ему одну руку на плечо, а палец второй прикладывает к губам, призывая к молчанию.
Хозяин Жак, вооружившись фонарем и тесаком, подбегает к воротам, открывает форточку. Удары стихают, их сменяют возбужденные голоса.
Слышны слова «ранен», «помогите», «откройте». Хозяин сдвигает засов и отказывает скрипящую воротину.
Во двор гостиницы вваливается толпа.
Двое идут впереди, с мечами наголо. За ними четверо, на импровизированных носилках, из веток и плащей, несут седьмого.
Этот седьмой без сознания. Его светловолосая голова безвольно болтается, рот открыт. Из плеча и живота несчастного торчат оперения двух стрел. Он в простом дорожном камзоле, из бурого сукна, холщовых штанах по колено, дешевых чулках. Сапог на нем нет.
Распоряжается отрядом невысокий, очень коренастый и широкоплечий человек, отдающий команды на немецком. Он в кирасе, железном шлеме с шишаком, кожаных штанах, и тяжелых окованных сапогах, с огромными шпорами.
Остальные, кроме раненого, одеты так же, как и предводитель.
Раненого осторожно заносят в гостиницу. Тамплиер и францисканец следуют за ними.
Оказавшись в общем зале, носильщики опускают раненого прямо на пол.
Командир отряда, оглянувшись по сторонам, убирает меч в ножны, делая напарнику знак сделать то же самое.
Немец снимает шлем. Его короткие, подстриженные ежиком, когда-то черные волосы, нынче обильно припорошила седина. Верхнюю губу украшают огромные усы. Подбородок закрывает треугольная бородка.
Путая немецкие и французские слова, командир что-то требует от хозяина.
Тот сперва не понимает, а затем, просветлев лицом, указывает на брата Гуго.
Повернувшись, седой немец встречается глазами с францисканцем, и на его лице появляется облегчение.
– Я есть боюсь, патер, что мой Теодор не дожить до утра, – с ужасным акцентом говорит он по-французски, – ему нужен отпущений грехов.
Брат Гуго переходит на немецкий и забрасывает седого вопросами. Тот отвечает краткими рублеными фразами. Де Антре почти не понимает по-немецки, однако слышит «söldner», «robbers», «donnerwetter», «verwünschung»22.
Закончив расспросы, брат Гуго замечает взгляд вопросительно поднявшего бровь де Антре, и вполголоса поясняет ему:
– Они напоролись на засаду. Теодор – вот этот, который ранен – ехал впереди. В него выстрелили, даже не окликнув. Он успел поднять тревогу, и даже убил кого-то из нападавших. Тут подоспели остальные и разделались с разбойниками, зарубив еще четверых. Их трупы сейчас лежат там, где была засада. Когда все закончилось, Теодора нашли на земле, рядом с лошадью. Он уже был без сознания.
