– Помнишь магазинчик на Коминтерна? – спрашивал Антоха. – "У Ашота" назывался. Говорят, вчера ночью его ограбили. Товары – ну, что там ещё оставалось, вынесли, павильон разломали. А самому Ашоту башку пробили, когда он пытался отстоять остатки своего добра. Раньше его бы выходили, а сейчас с такой раной Ашот не жилец. Больница закрыта, аптеки больше не работают, лекарств нигде не достать.
– А полиция что? – слабым голосом спросил Николай.
– Полиция всё, самораспустилась, – ответил Санька Селезнёв. – Нет её больше в Усть-Лимане. Майор Никитин явно с катушек слетел – разогнал своих подчинённых, собрал вокруг себя местных юродивых, ходит вместе с ними по посёлку и поёт очищающие гимны.
– Сумасшедший он или нет, но служебное оружие приватизировать не забыл, – пробурчал его брат-близнец Мишка. – Когда над их походным хором начали прикалываться "мэрские", Никитин достал пушку, начал по ним палить и одному даже попал в ногу.
– А "мэрские", кстати, уже почти полпосёлка под себя подмяли. Говорят, у Ивашова с Витьком серьёзные тёрки начались.
– А банда Витька весь восточный край подмяла. Говорят, три семьи заживо в домах сожгли, когда те отказались им дань платить.
– Они ещё семейство таджиков того… И даже малых детей не пожалели.
Коля слушал слухи и сплетни, начинавшиеся с пресловутого "говорят", и не верил, что всё это происходит на самом деле. Что люди, как прежде в тёмные века, вдруг начинают избивать соседей и жечь их дома только за то, что у них чуть темнее кожа, слишком раскосые глаза или нос крючком. Что они перестали ходить друг другу в гости, зато так и норовят стянуть с соседского участка всё, что плохо лежит: от дров в поленнице до ржавого и никому ранее не нужного куска железа. Что за литр бензина теперь дают столько, сколько еще недавно стоила старенькая "Лада". И что во всём поселке не сыскать дурака, который этот литр продаст.
Когда Коля настолько набрался сил, что сумел выбраться из дома, он убедился, что друзья были не просто правы – они, скорее, преуменьшали произошедшие изменения. Буквально за месяц жизнь в посёлке поменялась настолько, что Коля не верил ни собственным глазам, ни прочим органам чувств. Ещё недавно спокойные и вменяемые люди неожиданно превратились в озлобленных и подозрительных существ. Первое время после Апокалипсиса жители Усть-Лимана ещё продолжали по инерции вести прежний образ жизни: стояли в очередях в магазинах, ходили в гости, откладывали деньги на будущие крупные покупки. Каждый – от стариков до маленьких детей, надеялся, что вскоре всё встанет на свои места, что жизнь вернётся в прежнее русло. Снова начнут платить пенсии, в магазины привезут товары, появится электричество, а с ним и телевидение, мобильная связь и интернет. Нужно лишь переждать это лихое время.
Но лихое время не заканчивалось. По-прежнему где-то вдали по земле били молнии, по-прежнему там, во внешнем мире, что-то непрерывно горело, и ветер доносил до посёлка воздух, напитанный дымом пожарищ и сладковатым смрадом разлагающейся органики. Как-то раз Колю занесло в район могильника, где сжигали и хоронили заболевших свиней, и он на всю жизнь запомнил тот густой запах разложения и горелой плоти, от которого в горле возникал ком и неудержимо тянуло блевать. После Апокалипсиса такая же вонь шла в Усть-Лиман отовсюду. Даже со стороны Волги, разлившейся до размеров хорошего моря, ветер приносил запахи тухлятины, а к берегу то и дело прибивало вздувшиеся трупы людей и животных. Николай пришёл к печальному выводу: внешний мир превратился в подобие того могильника.
