Вчера сорвался на ней. Внутри горело и чертовски хотелось выплеснуть хотя бы часть этого огня вовне. Зато понял, что Яся вполне готова к разгону. Я сам слишком торможу себя, боясь ее напугать.
Останавливаюсь у вагончика. Парни дымят. Делая козырьки из ладоней, смотрят на меня.
— Кит, дай канистру. Я пустой почти.
Кладу шлем на скамейку, расстегиваю куртку. Теплый ветер сразу пробирается под футболку и приятно щекочет разгоряченное, потное тело. Погода в этом году определенно за нас. И я тоже подставляю лицо солнцу, пока Толмачев ходит за бензином.
— Прокатиться с тобой? — вручает мне канистру.
— Не надо. Я кроме дороги сейчас нихрена не вижу. Мысли раскладываю.
— Помогает?
— Угу. Дайте кто-нить сигарету, пожалуйста.
Парни передают. Кит забирает, протягивает мне пачку. Губами вытягиваю одну сигарету. Беру у Толмачева зажигалку. Прикуриваю и сразу делаю несколько затяжек. В груди становится тяжело и вместе с тем чертовски хорошо.
Байк остыл. Выбросив затушенный бычок в бочку для мусора, седлаю его и срываюсь на очередной круг. Куртку не застегиваю. Ветер врезается в ребра, парусом раздувает кожаную экипировку. Останавливаюсь, застегиваюсь. Мешает.
На новом круге резко давлю на тормоз, улетая прилично вперед. Плохой пример для парней, которых я учу правильно работать с техникой, чтобы не убиться. Но сейчас пример будет еще хуже, потому что тренер превратится в убийцу!
— Что. Ты. Здесь. Забыла?! — На последнем слове срываюсь на животный рык, вырывающийся из грудной клетки.
Соболева в легком, развевающемся на ветру платье открыто мне улыбается. Парни косят на нее взгляды, поднимаются и тактично сваливают подальше.
— Увидеть тебя хотела. А где найти Гордея Калужского, если не на треке? Ты же здесь живешь практически.
— Какая осведомленность, — вешаю шлем на руль.
Нервно дергаю молнию на кожаной куртке, ее тоже снимаю, раскручиваю задравшиеся рукава футболки. Эти простые действия помогают держать себя в руках.
— Да брось. Об этом все знают. Ты же повернут на своих мотоциклах. Прокатишь?
— Лина, чего тебе надо? — опираюсь бедрами на борт байка.
Соболева подходит ближе. Светлые волосы все время попадают ей на лицо. Откровенно облизывая меня взглядом, заплетает их в косу.
— Тебе очень идет эта форма, — улыбается она. — Может, поужинаем?
— Ты серьезно сейчас? Или это какой-то прикол? У меня есть Яся, — напоминаю девушке. — Ничего не изменилось.
— Если бы, — она подходит еще ближе и упирается острым ногтем мне в грудь, — я не была с тобой той ночью, может быть, и поверила. Но нам было хорошо вместе, Гордей. Правда хорошо. У тебя словно сорвало все стоп-краны. Я даже не думала, что ты такой ненасытный! И это при том, что ты был изрядно пьян. Представляю, каким ты будешь, когда трезвый.
— Запретить тебе фантазировать я, к сожалению, не могу. Исчезни, — отбиваю ее руку.
— Ты же помнишь, что должен мне за молчание? — коварно улыбается зеленоглазая стерва.
— Предлагаешь в благодарность еще раз тебя трахнуть?! — снова завожусь я.
— Грубо! И нет. Думаю, ты сам не против повторить. Просто боишься себе в этом признаться. И сегодня я приехала не для того, чтобы требовать. Хотела увидеть и провести с тобой немного времени.
— Увидела? Теперь уходи. И не надо сюда приезжать. Никуда не надо. Как придумаешь, чем я могу наверняка закрыть тебе рот, дай знать.
— Очень двусмысленно, — смеется Ангелина, вновь поправляя непослушные волосы. — Твоя идеальная Яся не балует тебя оральными ласками? — пошло проводит языком по накрашенным губам.
