Разворачивается и, красиво виляя бедрами, под скрип моих зубов идет к воротам. Оглядывается на выходе, игриво машет мне пальчиками и скрывается из виду. А я прыгаю на байк и снова срываюсь на треке.
Надо боксерский мешок тут повесить, что ли! Так лупануть по чему-нибудь хочется. И лучше по кому-нибудь, чтобы было сопротивление и можно было оторваться.
Сука! Бесит! Как же меня бесит, даже не Ангелина, сама ситуация!
На повороте практически кладу мотоцикл на бок. От асфальта чувствуется тепло. Оно ложится на открытые участки кожи. Выравниваюсь. В памяти плавно проясняется. Останавливаюсь посреди дороги, снимаю шлем и закрываю глаза, чтобы не упустить картинки с той ночи. Они размытые и больше похожи на вырезки из порнофильма без начала и конца. Видимо, адреналин окончательно выжег всю выпитую дрянь из моего организма. А может, это злость на Соболеву так сработала, но я вспомнил. И крохотная надежда «а вдруг все же ничего не было» благополучно сдохла.
Было. У меня был секс с Ангелиной. И теперь это утверждение подкреплено не только откровенными фотографиями. Память включается вплоть до вкуса ее кожи и обоюдных горячих оргазмов. В ушах стоят ее стоны, звон бокалов. Мы пили еще.
Куда в меня влезло-то?
Не важно теперь. Это был отвязный пьяный секс без тормозов. Теперь пусть и фрагментарно, но я его помню. Эти «фотографии» не сотрешь.
6. Глава 6
Ярослава
— Ты на часы смотрела? — сварливо спрашивает бабушка.
— Смотрела, ба. Десятый час. И что?
— И почему твой Гордей опять не дома? Ты с таким же успехом могла бы жить со мной и бегать к нему на свиданки по выходным, — начинает она старую песню.
Полгода прошло, а бабушка упрямо не желает привыкнуть к тому, что мы живем вместе. А до этого ей не нравилось, что мы встречаемся. И вообще, «надо сначала институт закончить, в жизни устроиться, а потом любовь крутить!». Ах да, и еще обязательно сразу замуж, иначе это все ерунда и никаких у нас правильных ценностей, а ведь она меня воспитывала.
Прокручиваю в голове с улыбкой. Я люблю бабулю, она меня растила, пока родители строили карьеру, но иногда с ней бывает очень тяжело.
— Ба, у него работа такая, понимаешь?
— Какая у него работа? Я вообще не понимаю, на что вы живете. Катается целыми днями на своем этом драндулете. Это разве работа для мужчины?
— Конечно нет, — выдыхаю с легким сарказмом, рисуя пальцем по стеклу и глядя на улицу.
— Вот именно! Вернись домой, девочка. Настроен серьезно — пусть делает предложение и женится, как все нормальные люди. И работу найдет! Чего папа его к себе не пристроит? Или он сам не хочет?
Будто она не знает, что с отцом Гордей не общается.
— И домой ровно в шесть, а за опоздание расстрел, — смеюсь я, вспоминая собственное детство и все школьные годы.
— А что плохого в дисциплине? Я тебя плохо воспитала?
— Ба, ну хватит, пожалуйста. Потом ты обижаешься, что я редко звоню. Ну невозможно же так. Я люблю его, — говорю гораздо тише.
— Любит она, — недовольно фыркает бабуля. Для нее это не аргумент. — Заехали бы хоть. Может, я тут померла уже.
Вот мы и до манипуляций добрались. Я уже думала, сегодня пронесет. Ан нет. Все как по учебнику.
— Заедем. Ладно, ба, мне надо готовиться к завтрашней контрольной. Не скучай.
И, пока она не продолжила давить, а я не начала на это вестись, сбрасываю звонок и, оперевшись обеими ладонями о подоконник, встаю на носочки, стараясь разглядеть получше, что там внизу.
