А вот действия охотников его однозначно порадовали. Если бы не их мастерство, окровавленных куч человеческого мяса и тряпья было бы куда больше. Теперь же два жутких зверя, способных уничтожить все живое на этой поляне быстрее, чем сердце ударит сотню раз, тихо подвывали, спеленатые специальными сетями. Их, кстати, изготовили тоже, используя неучтенные запасы золота в казне. Услуги искусников стоили очень дорого. Особенно, когда их оказывали помимо официальных заказов.
– Что там? – протянул вперед руку граф.
– Смотрим, твоя милость, – лаконично ответил Джок.
Этот парень официально командовал этими вот двумя сотнями пеших стражей и сотней тяжелых конников, которые исполняли роль графской гвардии. И хорошо командовал. Настолько хорошо, что не пожелал открыться искусникам, дабы те направили молодого стражника в Школу Искусства. Голубую школу, ветвь Воздуха, Искусство которого открылось ему достаточно поздно. О том, сколько золотых отдавал граф искуснику, подпольно проверявшему от случая к случаю его данников на принадлежность к Искусству, Вилиму даже вспоминать было страшно. Дурно делалось. А уж если адепт таковых находил… Пока «своих» искусников у графа было лишь трое. Четвертого, условно своего, Гарция уль Дениза, он почему-то в расчет уже не брал. Только печалился немного, что так мало тот успел поучить Джока, Вернину, совсем молодую, и совсем слабую Зеленую, и Гордоя, Желтого искусника. Нанимать же подпольного учителя – были и такие – смысл был, когда учеников у него могло появиться не менее полудюжины.
Произнести первое слово, и задать первый вопрос незнакомцам должен был хозяин земли. Тут, в имперском уделе, это право имел граф. Он сошел с коня, шагнул вперед и задал этот вопрос, после того, как из здания, возникшем здесь не иначе, как с применением Искусство самого высокого уровня, тычками копий выгнали еще несколько чужаков. Теперь все они выстроились по обе стороны дверей, ведущих внутрь дома, вдоль стены. Так, что каждый мог разглядеть своего нового хозяина. А что это именно так, граф не сомневался ни одного удара сердца. Вот в каком качестве – это он и должен был решить сейчас.
– Кто вы, и что делаете в Запретном Лесу? Разве вы не знаете, что даже находиться здесь не позволительно без разрешения хозяина («То есть, меня!», – добавил он про себя – чтобы не услышал искусник)?
Ответом ему было молчание, и изумленные переглядывания незнакомцев. Хотя нет – кое кто смотрел совсем не так. Кто-то, как здоровяк по левую сторону, оценивающе – словно примериваясь к удару, а старуха, крайняя слева, вообще готова была пробуравить в нем дырку одним лишь взглядом – так надменно и уничижительно она смотрела на графа.
– Если нужна будет показательная жертва, она будет первой, – решил он, возвращаясь взглядом назад, к двери.
И застыл им надолго, замерев всем телом. Потому что у стены стояла Эльжбет! Такая же юная и свежая, не постаревшая ни на сезон – и все это без единого сеанса у Зеленых! Почему-то граф был уверен в последнем.
– Нет, это не она, – вынужден был признать он, наконец, – но ни единого отличия; даже голову сейчас откинула так же. И смотрит на меня как когда-то – в первую нашу встречу; с испугом и ожиданием чуда. Тогда я дать ей его не смог. А сейчас? Нет, не Эльжбет. Настоящая никогда не разрешила бы себе показаться на людях в таком виде.
И действительно, наряд девушки, на которой остановился взгляд владетеля долины, был более чем откровенным; если не сказать бесстыдным. Волосы, распущенные по плечам; светлая рубашка, завязанная полами на животе так, что она практически не закрывала ничего – ни высокой груди, ни нежного живота с пупком. Юбки тоже не было. А штаны… Это были не штаны! Их словно обкусал варг, оставив штанины настолько куцые, что граф без труда разглядел под ними красные трусики. Грудь, кстати, закрывала какая-то тряпка того же цвета.
