Взмыленный дюк ворвался в уютную гостиную в тот самый момент, когда присутствующие уминали десерт, пили дымящийся глинтвейн и обсуждали люстру.
Фриденсрайх восседал по правую руку баронессы, а Йерве – по левую. Несмотря на заметное сходство этих двоих, маркграф походил на человека, который ежедневно только тем и занимался, что наносил светские визиты соседкам, а Йерве выглядел, как приговоренный к смертной казни через колесование. В глазах дам сверкали отблески свечей, а щеки их были пунцовыми.
– Я думал, вас прирезали разбойники! – загремел дюк, чем в очередной раз вызвал переполох среди присутствующих женщин, девушек и девочек, которые вскочили и присели в реверансах. – Три трупа лежали на дороге, я разыскивал еще два, но вместо них нашел свежий курган на обочине. Клянусь всеми чертями, я был уверен, что под ним лежите вы!
У Йерве помутилось в глазах еще больше, дюк властным жестом повелел дамам сесть, а Фриденсрайх сказал:
– Невысокого мнения вы придерживаетесь о своем сыне и соратнике, сир, если полагаете, что от них так легко избавиться. Садись за стол, Кейзегал, надеюсь, баронесса фон Гезундхайт не откажет и тебе в столовом приборе.
От такой дерзости женщины и барышни издали восхищенный коллективный «ох», а баронесса уступила дюку свое место во главе стола и сказала:
– Ваша милость, вы окажете нам великую честь, отужинав вместе с нами. Я велю разогреть для вас запеченный свиной окорок, крольчатину и тушеный горох.
– Благодарю, – нетерпеливо поклонился дюк, – но я успел перекусить в дороге. В Таузендвассере нашлась не только пропавшая Василиса, но и недоеденная жареная перепелка. Грех было оставлять ее крысам, и я захватил ее с собой.
– В таком случае, быть может, вам киршвассера, браги или шнапсу, сир? – настаивала баронесса.
– Лейте полугар, – отрезал дюк.
Ключница бросилась к буфету.
Как стоял, так и опрокинул в себя дюк переполненную чашу полугара. Протянул ключнице пустой сосуд, который тут же снова наполнился, и одним глотком опустошил и его. Вздрогнул, занюхал перчаткой и сказал:
– Довольно. Насиделись. Отбой, сударыни! Негоже утомлять гостей. Завтра нас ждет дальняя дорога, а эти двое и так еле дышат.
Женщины и барышни покорно повскакали со своих мест. Но не все, а только некоторые, поскольку затуманенные взоры последних были прикованы к маркграфу. Нибелунга, казалось, вообще не заметила вторжения нарушителя идиллии. Но тут мать дернула ее за ухо, и ей тоже пришлось вскочить.
Ни для кого в Асседо и окрестностях не было тайной, что Эдда, старшая дочь баронессы и мать Нибелунги, являлась одной из самых верных подданных дюка, и была готова исполнять его приказы задолго до того, как те были произнесены вслух.
Йерве тоже поднялся, испытывая к дюку огромную благодарность, а Фриденсрайх, подперев щеку ладонью, с интересом наблюдал за происходящим.
– Ваша милость, вы забываете, что перед вами не рота наемников, а нежные создания. У них разболятся головы от вашего командирского тона. Позвольте им провести вечер за приятной беседой. В конце концов, это такая редкость в наших суровых краях.
