Все степь да степь, – куда уж проще,
Все путь да путь, – куда длинней…
Но ждет и днем, и ночью роща
Того, кто стал ей всех родней.
Не мог забыть он эти дали,
Не мог покинуть навсегда!
Быть может, где-то кони стали,
Быть может, где-то с ним беда…
(В.К.)
А беда уже начала плести свою ядовитую сеть под стальным петербургским небом… При всей любви к Северной столице какой русский человек простит ей великую трагедию великого поэта?..
Да, прекрасно зная о прозе Александра Сергеевича, мы всё-таки чаще именуем его поэтом. И тут нет ничего странного: жанры разные, а подход к ним схожий.
Та же лаконичность, точность и образность слова, которые не существуют по отдельности, и главное – гармония всех этих компонентов. Что он и сам подчёркивал в заметке «О прозе»: «Точность и краткость – вот первые достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей – без них блестящие выражения ни к чему не служат». И доказывал это делом. Не случайно по его прозе снимались и, наверное, ещё будут не раз появляться на свет божий новые фильмы. Словно кадр за кадром, идёт текст в той же «Метели»: «Они насилу дошли до конца сада. На дороге сани дожидались их. Лошади, прозябнув, не стояли на месте; кучер Владимира расхаживал перед оглоблями, удерживая ретивых. Он помог барышне и ее девушке усесться и уложить узлы и шкатулку, взял вожжи, и лошади полетели».
Удивительно, насколько прозорлив был Александр Сергеевич, давая «путёвку в жизнь» такой прозе! Не по его ли стопам вошли в мировую литературу Гоголь, Толстой, Чехов?..
Никак не могла успокоиться, пока не побывала в Пушкинских горах. Дни были прекрасные, закаты на фоне удивительно живописной природы просто фантастические… Сейчас, оказавшись в старом парке где бы то ни было, ступив на прогретую солнцем дорожку аллеи, невольно сравниваю это место со знаменитой аллеей Керн. Удивительно ли, что при сравнении непременно выигрывает та, пушкинская?
Ничто не вечно. Увядают липы,
Но остаются чувства и слова.
Ах, рассказать так многое могли бы
Увенчанные солнцем дерева!
Куда ни глянь, того свиданья мета,
Торжественно-глубока тишина…
О, светлый час опального поэта,
Перед тобой бессильны времена!
(В.К.)
Потом, годы спустя, приезжала туда с бригадой писателей на Пушкинские дни. Было много народу, с утра выпал снег, и я заглянула на ярмарку, чтобы сменить босоножки на туфли. Небо и не думало расступаться. Я сидела вместе с другими в президиуме для гостей и дрожала от волнения: с одной стороны – рядом, почти подряд, – классики современной литературы, в том числе Владимир Соколов, с другой – выступать здесь, в святая святых России, перед взором самого Пушкина!.. Что гений был здесь, с нами, – в этом никакого сомнения лично для меня не было. Да еще и небо – то ли опять снег повалит, то ли…
Праздник начался. То поэт выйдет к микрофону, то артист…
«Да здравствует солнце, да скроется тьма!..» – звенели над большой поляной стихи, и вдруг, откуда ни возьмись, один лучик выстрелил, – пока почти сквозь тучи, потом второй и третий, – и синее сияющее небо стало открываться взору и сердцу каждого. Поэзия торжествовала. И еще хорошо помню пение Ивана Семеновича Козловского в церкви Святогорского монастыря и удивление перед скромностью могилы Александра Сергеевича после петербургских Литераторских мостков, где торжественное величие многих памятников впечатляет очень и очень.
…Но не хочу, о други, умирать;
