У профессора были густые, слегка вьющиеся волосы каштаново-рыжего цвета и аккуратная недлинная борода похожего оттенка. Несмотря на преклонный возраст, у него практически не было седых волос. Подчиненные, которые прекрасно знали постоянную занятость профессора и его вечную сосредоточенность на очередной проблеме, угрожающей принять глобальные масштабы в любую минуту, шутили, что «его волосам было просто некогда поседеть».
– Профессор, не могли бы мы с вами поговорить наедине? – спросила Ини.
Хью Беккерман удивился, заметив слегка растерянное и как будто потерянное выражение лица робота, которое ему вовсе не было присуще.
– Конечно, – ошарашенно пробормотал он. – Когда, мое сокровище: сейчас или позже?
– Можно и сейчас, если у вас есть время.
– Конечно, пойдем.
Робот Ини-Ниони был запрограммирован испытывать большое почтение и благодарность к своим Создателям. Тем с более неприятным чувством Ини осознавала, что вынуждена будет расстроить профессора, сообщив ему о своей проблеме. Но делать было нечего.
Хью Беккерман и Ини-Ниони поднялись на лифте на двадцать восьмой этаж, где были временные апартаменты профессора. Он часто останавливался в Десяти Китах, и в гостинице держали специально обустроенную под него комнату.
На столе в вазе стояли свежие герберы – профессор их очень любил. Он предложил Ини присесть, и они расположились напротив друг друга в комфортных креслах.
Тем временем в соседней комнате постоялец, а вернее, постоялица опустила бамбуковые занавески и настроила специальный прибор, способный слышать сквозь стену. Марше Зондерс пришлось дать взятку своему знакомому менеджеру в Десяти Китах, чтобы тот поселил ее рядом с номером Хью Беккермана.
События разворачивались именно так, как она и предполагала. Ини попросила профессора поговорить наедине, и они оказались в его номере.
Сквозь небольшое потрескивание Марша отчетливо услышала в наушниках голос Ини-Ниони.
– Мне очень жаль беспокоить вас по этому поводу, профессор, – сказала Ини. – Но я не могу в этом разобраться сама, поэтому решила с вами поговорить.
– Что случилось? – профессор сочувственно посмотрел сквозь очки на робота. Он знал, что X-vu сейчас начнет тысячу раз извиняться, прежде чем приступить к делу, и хотел облегчить ей задачу.
– На днях со мной произошел странный случай, – начала издалека Ини. Ее золотые глаза по-прежнему выражали растерянность. – Я даже не сохранила это воспоминание специально, чтобы… но вы сейчас все поймете.
Хью Беккерману показалось, что X-vu слишком напряжена – это могло пагубно сказаться на ее техническом здоровье. Он поспешил успокоить робота, так как понимал, что столкновение с неожиданным представляло для нее определенные риски: X-vu прекрасно справлялась в предсказуемых и прогнозируемых ситуациях, но неожиданности могли выбить ее из колеи – а такие сценарии были в ее программе плохо отработаны.
«Эх, нужно было послушать Кнуста и более тщательно проработать реакции в непредвиденных ситуациях», – подумал профессор про себя.
– Ини, успокойся, пожалуйста, – сказал он вслух. – Что бы ни случилось, мы вместе в этом разберемся и все будет хорошо, – поспешил он заверить робота.
Казалось, что Ини немного расслабилась.
– Позавчера Бэнти, мой помощник, проводил сканирование. Он делает это каждый вечер, перед тем как я перехожу в режим подзарядки и обновления тканей. На этот раз я почувствовала, что он был чем-то озадачен, потому что, измерив концентрацию его внимания на работе, я поняла, что оно находится где-то еще. И тут я испытала странное чувство, – лицо Ини вновь приняло растерянное выражение. – Это то, что я никогда не испытываю – злость… Бэнти до того летал в облаках, – продолжила Ини, – что в какой-то момент уронил голографический выключатель на пол. Отчего я еще больше рассердилась! Я знаю это чувство – я не раз его замечала в людях, но ведь это – недостаток отдельного человека… Мне стало так неприятно от поднявшегося напряжения в голове, что захотелось закричать на Бэнти. Но я сдержалась. Отчего у меня перегорела группа нейронов в южно-центральном отсеке.
