– За это ты меня и любишь, – томно мурлыкает «птичка».
– Люблю, – бархатно вторит ей мужской баритон. – Так люблю, аж крышу рвет.
– И что, мы поженимся сразу, как только твоя клуша поставит подписи?
– Сразу, принцесса моя, – бряцает пряжка ремня, вжикает молния. – В тот же день в загс поедем. Ты гениальная женщина. Рассчитала все точно. Продумала до мелочей. Я бы так не смог.
– Это было проще простого. Твоя жена такая наивная и доверчивая, что до сих пор ничего не заподозрила. Она считает, что ты ее любишь и вернешь.
– Ее не люблю, – пыхтит. – А тебя очень.
– Я до сих пор не понимаю, что ты нашел в этой лохушке, – слова перемежаются стонами. – Она же простая как пять копеек. Деревенщина. Вообще тебе не пара.
– А какого черта ты замуж выскочила за того старикана? Я тебе назло женился на твоей подруге. И в бизнес подался, чтобы ты на меня внимание обратила. Благо, эта дурочка рожать не вздумала. Портить генофонд в мои планы не входило.
Они еще воркуют. Не слышу. Кровь оглушающими толчками долбит в уши.
Чувство такое, будто на меня вылили ушат дерьма, а тело истыкали острыми копьями вплоть до внутренностей. Боль несовместима с жизнью. Но почему–то я до сих пор жива. И даже дышу и могу двигаться.
Не сводя глаз с директорской двери, отступаю назад, пока не упираюсь бедром в угол стола Степана. Укол приводит в чувство.
Все пазлы сходятся. Причинно–следственные связи устанавливаются как по щелчку.
Вскрывшаяся правда шокирует и одновременно жутко злит.
Раздражает.
Возникло огромное желание помыться. Но сначала нужно избавиться от раздражителей. Вынуть острые копья из тела. Навсегда.
От этой мысли даже как–то легче стало дышать.
Отнимаю от груди бумаги, что дал мне адвокат. Раскладываю на столе, ищу те, что касаются развода.
Вооружившись авторучкой и нужными листами, врываюсь в кабинет.
Как я и думала – эта парочка времени даром не теряет.
Подруга голой грудью и с задранной юбкой лежит на столе, мой муж со спущенными штанами пристроился сзади. Сжал белые ягодицы любовницы так, что кожа под его пальцами покраснела. Его любимая позиция.
Лёня – мужчина лицом и телом красивый от природы и благодаря спорту. Но когда мы занимались любовью, он был невообразимо прекрасен.
Всегда.
Большой, сильный, мускулистый. Без слов и намеков понимал что, сколько и как мне нужно. Он мог вообще ничего не делать, а я уже таяла и сходила с ума.
А сейчас я вижу перед собой голозадого уродливого клоуна с застывшим оскалом удовольствия и удивления одновременно.
Он заметил меня первым и замер.
Меня не ждали.
– Не отвлекайтесь, не отвлекайтесь. Продолжайте.
Будто ничего необычного не увидела, я решительно прохожу вперед. Будто я, а не Леонид, здесь директор и хозяин положения. И это я сейчас буду казнить или миловать.
Лерка с испугу дернулась, но Леонид как стоял истуканом с момента, как я зашла, так и стоит, а той бедной, из–под него не выбраться. Хотя чего это она бедная. Вон, побрякушек на ней на два особняка хватит.
Так и лежит половиной тела на столе, второй половиной стоит кверху задом, плененная мужским телом. Щеки пунцовые, глазищи шальные, волосы дыбом в разные стороны топорщатся.
Эпичненько.
Жаль, нет с собой зеленки. Дополнить «дорогой» образ блондинки раствором бриллиантового зеленого не помешало бы.
Под округлившиеся глаза замерших Игнатова и Лебедевой кидаю бумаги на свободный угол стола, придвигаю стул, грациозно на него опускаюсь. Оказываюсь прямо напротив вспотевшего лица растрепанной Лерки. У нее шокировано открыт рот, и я невольно осматриваю стол, так хочется что–нибудь ей туда вставить. Для комплекта.
