– Не расслабляйся! – рука Насти «клещами» вцепилась в его предплечье.
Как же все-таки она его чувствует!
При входе в подъезд им тоже пришлось немного подождать – глазок камеры сначала уставился на них, затем прошелся слева – направо и двери подъезда неслышно и мягко разошлись в стороны, освободив проход.
За дверью их встретил молодой человек в темных очках и, не здороваясь, предложил:
– Следуйте за мной!
Он шел впереди мягким кошачьим шагом, левая подмышка пиджака слегка оттопыривалась. Еле поспевая, они вслед за ним поднялись на второй этаж. Вдоль стены тянулся длинный коридор, с одной стороны которого находились несколько дверей. Коридор заканчивался лестницей на третий этаж. Остановившись у одной из дверей, охранник повернул ручку и предложил зайти в ярко освещенную комнату.
В комнате была спартанская обстановка: прямоугольный стол, покрытый зеленым сукном, на стенах висело несколько картин, с потолка свисала огромная люстра. И все! Очевидно, это была специальная комната, предназначенная для официальных встреч.
За столом восседал седовласый старик с крючковатым носом и пронзительно-черными глазами навыкате на гладковыбритом лице. Он приподнялся с кресла и, несмотря на некоторую рыхлость тела, довольно живо засеменил к Марии:
– Здравствуйте, Мария Александровна! Какими судьбами, милочка, вы решили навестить меня, старика, да еще и в столь неурочный час?!..
И, поцеловав ей руку, не дожидаясь ответа, повернулся к Сергею с Настей и тоже поздоровался:
– И вы, молодые люди, здравствуйте!..
Все было сказано так, что в обычное приветствие – «Здравствуйте!» – он недвусмысленно вкладывал совершенно другой смысл. Что-то вроде – благоденствуйте, радуйтесь жизни, пока молоды. Они вразнобой поздоровались в ответ.
Хозяин жестом предложил занять места по одну сторону стола, сам же опять уселся во главе его в кресло с широким подголовником.
– Ну-с, что вас привело ко мне?
Задав вопрос каким-то вкрадчивым тоном, он буквально впился взглядом в Марию.
Та спокойно выдержала пронзительный взгляд его гипнотизирующих глаз и твердым тихим голосом попросила:
– Исаак Абрамович, остановите операцию.
Старик на мгновение даже вздрогнул:
– Да вы что, Мария Александровна! Я – тихий и мирный еврей, спокойно и без суеты доживающий свой век в этом уютном доме! А вы мне о какой-то операции!..
Высказывая все это с нескрываемым возмущением, он неожиданно потух и совсем обыденно поинтересовался:
– И вообще, что вы имели в виду, высказывая такое, дискредитирующее мою персону, предположение?
– У этих молодых людей есть то, что вас очень заинтересовало, – Мария говорила твердо, немного сквозь зубы. – Но это мои люди и я бы хотела, чтобы их оставили в покое!
Старик стойко выдержал удар, ни одним мускулом лица не показав никаких эмоций. И, подтверждая догадку Марии, вдруг совсем буднично попросил:
– Ну, я хотя бы взглянуть могу?
– Остановите сначала операцию! – настаивала Мария.
– Хорошо, если вы так просите. И вообще, я вам ничего никогда не могу отказать, Мария Александровна! Вы же это хорошо знаете!
Казалось, он ничего не сделал: руки на столе, сам продолжает разговор, а охранник в темных очках вдруг вошел в комнату!
Старик буркнул ему что-то на иврите, и, когда за охранником закрылась дверь, сказал:
– Ваше пожелание выполнено, Мария Александровна! Да если бы я знал, что эта вещичка теперь в поле ваших интересов, Мария Александровна, я бы…
