– Не беспокойтесь, господа, развлечения будет довольно, сказал д’Артаньян.
– А когда мы едем? спросил Атос.
– Сейчас же, отвечал д’Артаньян; нельзя терять ни минуты.
– Эй, Гримо, Планше, Мускетон, Базен! закричали молодые люди своим слугам: – вычистите нам сапоги и приведите из гостиницы лошадей!
Действительно, каждый мушкетер оставлял свою лошадь и лошадь своего слуги в гостинице, как в казарме.
Планше, Гримо, Мускетон и Базен побежали туда.
– Теперь составим план компании, сказал Портос: – куда мы поедем прежде всего?
– В Кале, сказал д’Артаньян: – это кратчайшая дорога в Лондон.
– Хорошо, сказал Портос, – вот мое мнение.
– Говори!
– Если мы поедем вчетвером, это покажется подозрительно; д’Артаньян даст каждому из нас наставление; я поеду вперед по Булонской дороге, через два часа выедет Атос по Амьеньской дороге; Арамис поедет после нас по Нойонской дороге; что касается до д’Артаньяна, он поедет по какой хочет в платье Планше, а Планше поедет с нами вместо д’Артаньяна в гвардейском мундире.
– Господа, сказал Атос: – по моему мнению, не следует вмешивать в это дело лакеев: бывают случаи, что и дворяне изменяют тайне, а лакеи почти всегда продают ее.
– План Портоса мне кажется не выполнимым, сказал д’Артаньян, – потому что я сам не знаю, какие наставления дать вам. Мне поручено доставить письмо, вот и все. У меня нет и я не могу снять трех копий с этого письма, потому что оно запечатано; поэтому нужно, по моему мнению, ехать вместе. Письмо вот в этом кармане. Если меня убьют, один из вас возьмет его и поедете дальше; если его убьют, возьмет третий и так дальше; только бы один доехал, вот все, что нужно.
– Браво, д’Артаньян! я согласен с твоим мнением, сказал Атос. Но надо быть основательным; я еду на воды, а вы меня провожаете; вместо Форжеских вод, я буду пользоваться морскими – это в моей воле. Если нас задержат, я покажу письмо Тревиля, а вы свои отпуски; если на нас нападут, мы будем защищаться; если нас будут судить, мы будем стоять горой, что не имели другого намерения, кроме того, чтобы покупаться несколько раз в море; легко управиться с каждым из четверых отдельно, но все вместе мы постоим за себя. Вооружим наших лакеев пистолетами и мушкетами; если против нас вышлют армию, примем сражение, и тот, кто останется жив, как сказал д’Артаньян, доставит письмо.
– Хорошо сказано, вскричал Арамис, – ты не часто говоришь, Атос, но когда говоришь, то напоминаешь Иоанна Златоустого. Я принимаю план Атоса, а ты, Портос?
– И я тоже, сказал Портос, если он нравится д’Артаньяну. Так как письмо у д’Артаньяна, то без сомнения он начальник экспедиции; пусть он решит, и мы исполним.
– Хорошо, сказал д’Артаньян, – я решаю, что мы принимаем план Атоса и через полчаса едем.
– Решено! закричали хором три мушкетера. И каждый, протянув руку к кошельку, взял семьдесят пять пистолей и начал приготовляться к отъезду в назначенный час.
В два часа утра наши четыре смельчака выехали из Парижа через Сен-Денисскую заставу. Было темно и они, неволею покоряясь влиянию ночи, молчали и везде ожидали засады.
На рассвете языки их развязались, а с появлением солнца возвратилась веселость; как накануне сражения, сердце билось, глаза выражали удовольствие; они чувствовали, что жизнь, которую предстояло, может быть, потерять, вещь вовсе не дурная.
Впрочем, вид поезда был самый воинственный: вороные лошади мушкетеров, их воинственная осанка, военная привычка ехать правильно, открывали невольно самое строгое инкогнито.
