– Посмотрим, – сказала она. – Можно провести опыт. Я оптимистка.
Лоран поднялся.
– Пойду предупрежу моих людей. Им будет трудно пережить твой уход, развод.
– Все знают, что я – вроде свадебного генерала, – сказала она. – Так что буду ли я тут или в другом месте, всем – плевать.
– Полагаю, что отец твой уже выбрал адвокатов…
– Уже сделано. Папа, как всегда, поладит со всеми. Я уезжаю завтра утром в Дублин. Если хочешь, могу тебе позванивать время от времени. Ничто не мешает нам видеться во время моих визитов в Париж.
– Желаю тебе большого счастья, – сказал Лоран. – А автомобили?
– Оставляю «альфа-ромео» в аэропорту, – сказала она. – У тебя остается «омега».
Так они шутили прежде. «Омегой» они назвали свою вторую машину.
– Скорее я возьму такси, – ответил он сердито.
– Делай как хочешь…
Лоран добавил:
– Что-нибудь сказала Филиппу?
– Я держала его в курсе.
– Что он сказал?
– Мы абстрактные родители для абстрактного сына. Он безразличен.
– Он был любезен?
– Он всегда любезен.
– Что-нибудь сказал по поводу моей возможной кандидатуры?
– Ничего. Ничего не сказал. Хотела тебе еще сказать, что я уволила кухарку. Для того, что ты ешь дома, тебе она не нужна.
– А мои рубашки?
– Ими займется Долорес.
Долорес была их домработница. Он иногда встречал ее в коридорах. Лоран почти дрожал, как ребенок, оставленный у дверей приюта для сирот… Роскошное и комфортабельное здание, необходимое для его ранга, вот-вот рухнет. Не будет он иметь голову свободной, а будет погружен в удручающие детали повседневной жизни.
– Когда она бывает здесь?
– Утром, начиная с девяти часов. Она займется всем. Попроси Мирьям ее оплатить. А я закончила выполнять мою общественную работу при тебе.
Она подошла к окну и открыла его.
– Глоток воздуха… Мне нужен был…
Глубоко вздохнула.
– Нужно мне немного заняться физкультурой. Мышцы у меня напряженные, стянутые.
Она легла на плотный палас. Ее остановили слова Лорана:
– Еще один пустяк, деталь…
– Слушаю тебя, Лоран…
– Почему ты сообщаешь об этом уходе именно сегодня вечером?
Она заговорила очень нежно:
– Вот уже несколько недель я пыталась поговорить с тобой. Ты все время в пути. Вне дома ты сильный, а возвращаешься измочаленный от усталости. Тебя невозможно было поймать. А поскольку завтра я ухожу…
Он хотел отомстить и утвердиться, укрепиться:
– У меня была авантюра в Женеве…
Ему хотелось все рассказать Эвелине. Сесть рядом с ней на полу и объясниться.
– Я так и думала, – сказала она. – Хочешь моих поздравлений? Хочешь, чтобы я похвалила?
Она проделала несколько движений ногами. Ножницы. Получилось элегантно. Ему надо было рассказать о Лизе. Их жизнь изменилась бы, наладилась бы, если бы Эвелина могла стать сообщницей, доверенным лицом. Если бы они могли составить то, что называется «модерновая пара», когда каждый соглашается и помогает связи другого.
Он продолжал:
– Понимаешь, нынешние девушки облегчают задачу. Вместо того чтобы их завоевывать, приходится почти что отказываться. Выигрывается много времени. Это была молоденькая переводчица.
Он был почти что счастлив, он преодолел мыс, пересек границу мещанских условностей. Было бы прекрасно вместе пойти на кухню, выпить пива и рассказать, обменяться опытом, вести себя с ней, как если бы она была мужчиной, знаменитым «лучшим другом».
Она встала. Прежде чем закрыть окно, склонилась, чтобы посмотреть на пустую улицу. Лоран наблюдал за этой фигурой, которая держит себя вызывающе. Вообразил больше заголовки в завтрашних газетах: «Этой ночью покончила жизнь самоубийством жена Лорана Же. Утром этой ужасной драмы врач сообщил ей, что у нее неизлечимая болезнь». Он видел в ночной темноте, как падал, перевернувшись, белый силуэт Эвелины. В замедленном ритме. Так эстетичнее.
