Веки сторожа стали тяжелыми, и уже словно в тумане он услышал, как направившийся в сторону дома ловец демонов крикнул:
– Заканчивай дурачиться, Джон! Нам надо уходить! Все равно та бумага, которую ты ищешь, у меня!
***
Первые несколько дней в поместье Шерингфорд пролетели для Ватсона безмятежно, а потому незаметно. Видимо, он так устал от потрясений последнего времени – да и, положа руку на сердце, от всего того отрезка жизни, который помнил, – что теперь, получив возможность передышки, воспользовался ей сполна. А если уж быть совсем с собой честным – и какая-то часть Джона это признавала, – он, наверное, сам по себе был таким человеком – склонным к бездействию и созерцательному отдыху.
Поэтому Ватсон в эти дни много спал, ел и гулял по обширным паркам имения Шерингфорд вместе с Тоби, любуясь прекрасным лесом и кустарниками и деревьями, чьи кроны были изысканно оформлены в самых разных фантастических существ. Эльфы, феи, драконы, миниатюрные замки, дворцы и корабли – Джон сначала подумал, что здесь должен работать целый взвод садовников, но на третий день пребывания в замке выяснилось, что обработкой занимаются не люди, а рыцарские доспехи. Ватсон и Тоби какое-то время завороженно наблюдали за тем, как те залихватски размахивают мечами и алебардами, подрезая кусты.
Пожалуй, единственным, что омрачало его безоблачное времяпрепровождение, были мысли о Джейн, которые иногда настигали его. Ему было безумно жаль ту хрупкую и смелую девушку, в обществе которой ему было так хорошо и спокойно и которая так трагически погибла, спасая беззащитных, ослабленных людей от гибели. Он старался гнать от себя эти мысли, но помимо своей воли еще и еще раз «возвращался» на пароход – причем не во время шторма, а до того, как все случилось, когда они вместе с Джейн обсуждали что-то, смеялись, лечили людей… Когда она выхаживала его. В такие минуты Ватсон зажмуривался и тряс головой, чтобы разогнать воспоминания. Получалось не очень хорошо.
О вопросах, которые он поставил перед Шерлоком в день окончания расследования дела Джефферсона Хадсона – о судьбе Виггинса и своем прошлом, – Ватсон почему-то старался не думать, отгонял их от себя. Наверное, ему просто нравилось то настоящее, в котором он оказался, и он всеми силами старался остаться в нем, растянуть на как можно более долгое время.
К его большому удовлетворению, эти разговоры не заводил и Холмс. Взбалмошный виконт вообще дни напролет где-то пропадал, а за завтраками и ужинами, когда только Ватсон его и видел, сохранял молчание, уткнувшись в какие-то свои бумаги или, наоборот, глядя в одну точку перед собой. Затем, быстро проглотив пищу, Шерлок, к явному неудовольствию прислуживавшей за длинным столом миссис Хадсон, убегал, и Ватсон снова оставался предоставлен сам себе. Джона пару раз подмывало из вредности задать ему вопрос, почему это детектив не занимается делами его и Виггинса – но, по мнению Ватсона, это разрушило бы идиллию, в которой он находился, а потому он сохранял молчание, сосредоточившись на вкусной еде.
Лишь на четвертый день – точнее, вечер, – когда Холмс, как обычно возбужденный, примчался в столовую откуда-то со стороны двери в Лондон, – детектив вдруг без подготовки начал:
– Что мы знаем о тебе, Джон?
Ватсон поднял голову, перестав жевать:
– Кто здесь?
– Ты серьезно? – поднял бровь Холмс.
– Я думал, я тут один, – язвительно ответил Джон. – Или, наоборот, ты тут один. Мы же так давно не общались.
