– Света, помнишь, ты показывала мне стихи – такая полоса, осенние дожди… Можешь привезти?
– Витя завезёт после работы.
– Витя? Хорошо, пора же нам познакомиться!
Через несколько дней прихожу к ним. Сашина тёща встречает меня в прихожей:
– Светочка, как вам повезло с мужем! Просто удивительно!
– А он считает, что ему со мной повезло по-крупному! – смеюсь я.
Саша написал песню. Он играет её, прикрыв глаза, произнося каждое слово трепетно, с нежностью.
Я и сейчас вижу его одухотворённое лицо и чуткие пальцы на клавишах…
ТАКАЯ ПОЛОСА
Такая полоса – осенние дожди,
Такая полоса, что солнца и не жди,
Такая полоса, что станешь у окна,
И будто за окном четвёртая стена…
А я-то всё ещё по-летнему живу,
Ладони помнят ту упругую траву,
Ещё в глазах светло и на душе тепло,
Как будто ничего водой не унесло…
Пустынно на лугах,
Цветы с травой в стогах,
А я ещё ношу вкус лета на губах,
Пока твои глаза не скрыла, проходя,
Тугая полоса осеннего дождя…
Утром в первую нашу субботу открыла глаза – Вити не было, место рядом со мной успело остыть от его горячего тела.
Я побежала босиком на кухню и так и застыла с халатом в руках. Он в одних трусиках сосредоточенно жарил гренки.
Весело гудел чайник. Зимнее солнце осторожно, с угла, наполняло кухню.
Я стояла и молчала, почему-то хотелось плакать…
– Не вставай, полежи ещё, сейчас будет завтрак в постель.
– Спасибо, но лучше за столом. Просто я не помню, чтобы кто-то в моей взрослой жизни готовил мне завтрак!
– Так будет каждый выходной. А сейчас мы идём подавать заявление в загс.
– Прямо сегодня?
– А что тянуть? Или ты передумала выходить за меня?
– Я уже вышла за тебя.
Мы подали заявление недалеко от Соломенной сторожки. Это была приятная процедура, нам все улыбались, а я почему-то чувствовала – это не всерьёз. Шестое чувство у меня безошибочно.
Но заявление давало право на поход в магазин для новобрачных, и мы пошли в тот же день. У нас была зарплата и премия!
Господи, чего там только не было! Но первое, что Витя захотел купить – красивые индийские бусы из полудрагоценных камней.
– Витенька, это можно без талона, мы их купим потом.
– Нет, сейчас. Это мой подарок.
Мы купили ему настоящие импортные туфли на прекрасной литой подошве. И отличное нижнее бельё, жалко, что можно было купить только две пары, и рубашки импортные, тоже только две. Нужно было ещё постельное бельё. Мои ростовские простынки доживали свой век. у Вити не было и таких.
Он всё время говорил:
– Почему ты себе ничего не покупаешь? Ну хоть туфельки!
– Их можно купить без талонов. Здесь красивые вещи, но только те, без которых я пока могу легко обойтись. Носки, смотри, отличные носки! И подушки, давай купим две подушки?
На подушках наши деньги кончились. Я была счастлива!
В понедельник можно было идти в обменное бюро за ответом. Мы встретились в метро.
– Мне страшно.
– Теперь-то чего бояться, ты же фактически замужем! Зарегистрируемся, я тебя пропишу и станешь москвичкой.
– Мне нужно обязательно перевезти маму. Понимаешь, я не могу оставить её в Ростове. Невестка у нас… Что говорить, мама с ней никогда не сможет жить. Случись что, я себе в жизни не прощу! Мама рассказывала, у неё был приступ холецистита. И Вовка возле неё два часа просидел, бледный от страха. Разве я бы сидела? Я бы действовала!
– Ты же понимаешь, Витя, просто так мне её привезти некуда.
Нас посылали из кабинета в кабинет. Витя остался в коридоре. Упитанный молодой человек порылся в папках на столе и нашёл мой тоненький скоросшиватель. Казалось, в нём ничего нет! Но там лежало письмо Союза писателей, тринадцатое. И на нём резолюция «Разрешить».
