На обратном пути она узнала, где здесь отхожее место, познакомилась с местной канализацией, и обрадовалась, что здесь приличнее, чем когда-то было в Версале.
На обратном пути Тома убедилась, что без помощи дорогу назад не найдёт. К тому же множество переходов и страх перед здешними людьми заставляли её паниковать, ведь кто-то из них её бил, бросил на съедение мутанту…
После возвращения в комнату старух, Тамару еще раз накормили.
Уминая за обе щеки лепёшки с мёдом, Тома радовалась жизни.
Насытившись, откинулась к стене и погладила живот, тем самым вызвав улыбку у Та.
– Хорошо-то как! – нараспев произнесла Тамара.
Та о чем-то спросила, но Томка не поняла ни слова. Чтобы не сердить единственную женщину, которая к ней хорошо относится, решила напомнить, что не понимает.
– Я не понимаю, – развела руки по сторонам, и отрицательно повертела головой.
На лице женщины появилось озабоченность. Немного постояв в раздумьях, старушка стала указывала на вещи и требовать, чтобы Тома повторяла за ней.
***
Та думала, что у Тамаа исчезла память, поэтому терпеливо повторяла слова вновь и вновь, но всё оказалось гораздо хуже. Девчонка немилосердно коверкала слова, словно во рту у неё не язык, а неповоротливая палка, постоянно забывала названия и бормотала что-то невообразимое.
Та уже была готова согласиться с Хулой, что Тхайя- Тамаа сошла с ума, когда девчонка стала чертить пальцем на полу. Ради интереса, чтобы расстаться с последними надеждами и смириться, Та принесла ей письменную доску и мелок.
Тамаа начертила только ей понятные каракули и, глядя на них, стала безошибочно называть слова, на которые Та указывала. Тут Та озарило, и она побежала за старейшиной.
***
Томка испугалась. И, когда две запыхавшиеся старушки прибежали, увидели абсолютно чистую доску.
На все их уговоры написать что-нибудь ещё, Томка старательно делала вид, что ничего не понимает, не знает, и вообще, это была не она.
Но когда старейшина указала на ее запачканные мелом пальцы, Томка поняла, что Штирлиц из неё никудышний. Но привередливая старуха ругаться не стала и тихонько рассмеялась.
«Похоже, что шанс вжиться в общину, у меня всё же есть», – обрадовалась Томка.
До вечера две настойчивые старухи мучили её, пытаясь заставить выучить новые слова.
Томка старалась, но местное наречие как птичье, язык нужно узлом завязать, чтобы угодить заговорить и угодить старухам.
К вечеру Тома была выжата как лимон. Свернувшись калачиком на неказистом маленьком ковре, она наблюдала, как старушки пили душистый отвар и мило щебетали.
Ее глиняная кружка с терпким бодрящим напитком стояла рядом. Иногда Тамара поднималась и уныло отхлебывала жидкость небольшими глотками, мечтая хотя бы об одной маленькой лепешечке. О мясном с недавних пор вспоминать без содрогания она не могла.
Словарный запас сегодня пополнился тридцатью новыми словами, такими как коврик, лампа, горшок, одежда, кувшин, лепешка, но она их еще путала. Однако Тома была абсолютно уверена: беседовали женщины уж точно не о домашней утвари.
«Стопроцентно, меня обсуждают!» – решила, замечая частые заинтересованные взгляды в свою сторону.
«Если сразу как ведьму не спалили, есть шанс выжить, – успокаивала она себя. – Но впредь надо быть начеку и не умничать».
Женщины допили чай, вышли из комнаты, а когда вернулись, их было не узнать.
Старейшина облачилась в длинную голубую тунику, богато украшенную вышивкой и желтым бисером. Седые волосы собрала в несколько тонких кос, перевязала полосками кожи.
